— Бебе, — прервал Майлз мои мысли. — Куда ты пропала, моя милая маленькая шлюшка?

Мои руки дрожали, когда я включила камеру и повернула ее к своему лицу. Через несколько секунд я услышала его стон, и холодный пот покрыл мою кожу — нервы взяли верх.

Не. Достаточно. Бл*дь. Хороша.

Никогда не было и никогда не будет.

— Я здесь, — прошептала я, мои глаза метались между камерой и окном. Я больше не могла видеть его, и это заставляло меня чувствовать себя одинокой. — Ты меня видишь?

— Да, — пробормотал Майлз. — Я вижу тебя.

Последовало неловкое молчание, и, наконец, он снова заговорил.

— Положи свой телефон и включи громкую связь, — сказал Майлз.

Я была так чертовски напугана, что мои ноги едва донесли меня до гостиной. Положила телефон на журнальный столик, следуя его указаниям. Его глубокий, раскатистый голос наполнил комнату.

— Хорошая девочка.

Боже, он сделал меня такой чертовски мокрой. Всего два коротких слова, произнесенных грешным голосом, и я превратилась в мастику в его руках. Мне пришлось прикусить язык, чтобы не дать ему больше. Прежде чем я, бл*дь, унизила себя и пообещала ему все, что он когда-либо хотел. Потому что я уже была чертовски готова дать ему это. Но я никогда не позволю ему узнать об этом. Никогда.

— Держи камеру так, чтобы я мог тебя видеть, — сказал Майлз, и я вытянула руки, давая ему хороший обзор.

Я навела объектив на свое тело, на маленькую шелковую ночнушку, которая была на мне, и на халат-кимоно поверх нее. Намеренно закончила кадр прямо над своими губами.

— Твое лицо, — прохрипел Майлз. — Дай мне посмотреть на твое гребаное лицо, сладкая.

— Я не хочу, — прошептала я.

— Почему? — в его голосе не было ни злости, ни разочарования, и это напугало меня еще больше.

— Я… — судорожно сглотнула, смущающая тяжесть правды тяжело повисла на кончике моего языка. — Я не готова, я… я боюсь, что не понравлюсь тебе такой.

— Какой? — хотел знать Майлз.

Майлз заставлял меня краснеть, слезы наворачивались на глаза, хотя я была слишком упряма, чтобы позволить им пролиться. Ненавидела это, и не хотела, чтобы он знал.

— То, какая я есть, — объяснила я. — То, как я выгляжу.

— Почему мне это не понравится? — в его голосе прозвучал намек на злость.

— Потому что тебе нравятся красивые девушки, — прошептала я. — Красивые, стройные, сексуальные, безупречные куклы.

Майлз замолчал на секунду, и это убило меня изнутри. Я уже была готова завершить разговор, когда он заговорил, на этот раз мягче.

— Посмотри сюда, — сказал он, и я подошла к окну, положила ладони на прохладное стекло и нашла его глазами.

На окне было нацарапано сообщение, буквы были неуклюжими и кривыми с того места, где он пытался развернуть их ко мне лицом. Слова были написаны толстым слоем розовой помады, вероятно, что девушка несколько дней назад оставила в его квартире.

ТЫ ТАК ПРЕКРАСНА, ЧТО ЭТО БОЛЬНО

Я скользнула пальцами вниз по стеклу, и смотрела на него, такого чертовски далекого, чувствуя себя ближе и в то же время дальше, чем когда-либо.

Я влюблялась в него. Медленно, медленно падала, чувствуя, как мое тело затягивает течение, погружаясь, погружаясь глубоко.

Майлз был в моей голове.

В моей киске.

От него у меня по спине бежали мурашки.

Дрожали пальцы.

Майлз был в моем теле, но никогда не был внутри меня.

«Спасибо», — пробормотала я без слов губами.

Его лицо исказилось в ухмылке, которая выглядела почти болезненной, и я позволила себе упасть, потому что знала, что это неизбежно.

Я уже принадлежала ему.

— Теперь, сладкая, — мягко сказал Майлз через динамик. — Вернись к своему маленькому заданию, не будь плохой девочкой.

Я взяла камеру и навела ее на свое лицо, глаза опущены, ресницы касались щек.

— Прекрасно… — голос Майлза в динамике звучал мягко, но твердо. — Ты такая красивая. Покажи мне больше. Я, бл*дь, хочу еще.

Я держала камеру перед собой, медленно открывая глаза, мои ресницы поднимались все выше и выше, пока он не увидел мои глаза, все еще наполненные слезами и искрящиеся эмоциями. Услышала, как он резко вдохнул, когда я посмотрела на него через объектив, и застенчиво улыбнулась в камеру.

Взглянула в объектив камеры, чувствуя, что смотрю прямо ему в глаза. Затем медленно провела камерой по своему телу. Я выгнула спину и выпятила перед ним сиськи, так отчаянно желая, чтобы он взял меня, чтобы почувствовать что-то особенное, кроме бессмысленных членов и оцепенелой пустоты, которая наполняла мои дни с тех пор, как мы потеряли Пози.