– Отчего вы хмуритесь? – спросила Элис.- Вам известно, что в этой шляпе вы похожи на гангстера? Сверните здесь направо, пожалуйста.

– Где мы находимся?

– Уже неподалеку от шоссе Сент-Клэр. И от моего дома, кстати сказать.

– Вы живете Наверху, разумеется? – Вероятно, в моем голосе прозвучала издевка: я заметил, как Элис поморщилась, и удивился сам, что за бес в меня вселился.

– Я живу на шоссе Коноплянок,- сказала она.- Не я выбирала этот дом, но, впрочем, он вполне хорош. А вы живете на Орлином шоссе, да?

– Я снимаю там комнату,- сказал я.

Мы ехали по Тополевому проспекту. Из окон большого особняка по левую сторону проспекта на мостовую упал сноп света, и до нас долетели звуки музыки. Ворота в высокой ограде были приотворены, и я увидел блеск воды и белый помост.

– Бог мой! – сказал я.- Бассейн для плавания.

– Здесь живет Сьюзен Браун,- сказала Элис.- У нее сегодня званый вечер: она справляет день рожденья.

– Как мило,- сказал я.- Вероятно, Джек в числе приглашенных. Надеюсь, я не слишком много себе позволяю, именуя его столь фамильярно?

Элис, казалось, не слышала.

– Сверните, пожалуйста, налево,- сказала она. По узкой улице мы спустились вниз и выехали на небольшую площадь. Дома в этой части города были уже поменьше: большой особняк на вершине холма был последним аванпостом мира частных бассейнов для плавания, тополей и автомобилей новейшей марки. Привокзальные рабочие кварталы простирались дальше, чем я думал: они словно щитом прикрывали Тополевый проспект от фабричного дыма долины. Узкая и крутая каменная лестница вела с площади к прямой, словно проложенной по линейке, улице с домами из песчаника.

Кабачок «Сент-Клэр» находился в переулке неподалеку от площади.

В кабачке, как и говорила Элис, царил полумрак и пахло жареной говядиной и свечами. Небольшая комната за баром была совершенно пуста, только два каких-то старика сидели, сгорбившись, у огня. На стенах висели две старые гравюры с изображением Уорли и снимок дома, с которого в 1888 году сорвало ураганом крышу.

В промежутках между ними поблескивали медные жаровни и украшенные бляхами уздечки. Диванчики, стоявшие вдоль стен, были обиты кожей.

Элис с удовлетворением огляделась вокруг.

– Вот где, на мои взгляд, хорошо,- сказала она.- Так уютно и уединенно, что в этом есть даже что-то зловещее.

= Подошел, шаркая ногами, тощий, седой старик – хозяин кабачка.

– Добрый вечер, миссис Эйсгилл. Добрый вечер, сэр. Чем могу служить?

– Попробуйте «Старое»,- сказала мне Элис.- Вот уж это настоящее пиво. Верно, Берт?

– Очень приятный напиток, миссис Эйсгилл,- отвечал тот глухим, замогильным голосом.- Красота, а не пиво.

Пиво – темное, мягкое и душистое – оказалось и в самом деле очень хорошим. В этом уютном уголке было тепло и покойно, и мне было очень хорошо с Элис. Я не чувствовал необходимости ухаживать за ней, а следовательно, и не боялся получить отпор. Я предложил ей сигарету и закурил сам. Это была моя первая сигарета в тот вечер – я как-то забываю курить, когда взволнован,- и она показалась мне особенно крепкой и приятной, даже чуть-чуть горьковатой на вкус, что я всегда любил.

– Послушайте, Джо,- сказала Элис.- Вам и мне еще предстоит поработать вместе, и нужно, чтобы между нами все было ясно с самого начала. Почему вы все время лезете в бутылку? Мне не хотелось объясняться с вами при всех, но вы, черт вас побери, разговаривали со мной очень оскорбительным тоном. Что с вами такое? У вас комплекс неполноценности?

– Нет,- пробормотал я.

– Тогда в чем же дело?

– Мне показалось, что вы держитесь покровительственно по отношению ко мне, вот и все. Мой отец не был владельцем заводов или фабрик, но это еще не значит, что я никогда ничего не читал или не могу управлять машиной.- Я чувствовал, что мое объяснение звучит неубедительно: ведь на Элисто я вовсе не был зол.

– Но, Джо, дорогой,- сказала она.- Кто придает этому значение? Во всяком случае, не я. Да и Томпсоны, и Ева…- Она сдвинула брови.- Должно быть, это Ева, да?

Она всегда кокетничает напропалую, а потом напускает на себя чопорность. Так уж она создана, ее не переделаешь. Знаете, я бы нисколько не удивилась, если бы…

Нет, пожалуй, не стоит говорить.

Я заказал еще пива.

– Раз уж начали, лучше сказать.

– Я бы не удивилась, если бы узнала, что она рассказывает Бобу о своих проделках. Они какие-то ненастоящие оба. Ведь вы же не приняли ее всерьез?

– Все зависит от того, что вы под этим подразумеваете.

– То же самое, что и вы, голубчик.