Я похолодела, вцепилась Игнату в руку:

— Кто они? Жагровские?

Бородач удивлённо обернулся, окинул взглядом меня, Игната. И, многозначительно дёрнув бровями, отвернулся.

— Со стороны казалось, что ты её бережёшь, а ты её… полуголую на снег. — Усмехнулся. — В общем, по существу вопроса мне тебе сказать пока нечего, но теперь я точно знаю, что ты сам по себе. Не обещаю, но попробую что-нибудь придумать. Даже постараюсь.

— Сочтёмся, — коротко кивнул Игнат.

— Обязательно.

В это время петляли по какому-то спальному району, и всё что случилось всего полчаса назад стало вдруг казаться бредом наяву. Если бы не мои халат и тапок.

— Куда едем? — спросил Игнат.

— Не кипишуй, отвезу вас в надёжное местечко, до утра перекантуетесь.

Подъехали к обычному жилому дому. Бородатый лично сопроводил нас на третий этаж, в обычную квартиру, которая даже выглядела довольно обжитой. Выходя из кухни в прихожку, столкнулся со мной в узком коридоре. Я прижалась спиной к стене, пропуская его, но он, наоборот, задержался, окинул меня изучающим взглядом. Отвёл пальцем волосы от лица, хищно сощурился:

— Красивые серёжки, маленькие, но такие… блестящие. Папа подарил?

— Мама! — мотнула я головой, сбрасывая его руку, и сбежала из коридора. Бородатый легко рассмеялся мне вслед, повернулся к Игнату:

— Сейчас пришлю человечка, грубиянке твоей шмоток каких-нибудь подвезёт. А в остальном — не теряйся, тогда и вопрос твой порешаем.

Они пожали друг другу руки и даже по-братски стукнулись плечом в плечо на прощание, но едва тонированная машина скрылась из виду, Игнат словно с цепи сорвался — спешно пролез всю квартиру, разорил шкафы и даже антресоли. Набрал ворох какого-то старого барахла и обуви, свалил передо мной кучей.

— Подбери себе что-нибудь, чтобы на улицу можно было. Пять минут у тебя.

— Думаешь, пасут? — суетливо зарылась я в тряпьё. — Но он же вроде от чистого сердца? Кто он вообще такой?

— Осталось четыре минуты.

К тому моменту, как я, похожая на деревенского обалдуя, пришла к Игнату на кухню, он тоже уже переоделся. И мы, оставив свет в комнатах горящим, аккуратно покинули квартиру и двинули на пятый этаж. Там Игнат сорвал навесной замок с чердачного люка и велел мне идти через чердак к люку последнего подъезда, а сам остался.

Ожидая его в условленном месте, я больше всего переживала, что он рванул сводить какие-нибудь счёты… Но не прошло и пяти минут, как снаружи послышался скрежет, приглушённый грохот, и крышка люка вдруг откинулась, впуская на чердак бритую макушку:

— На выход!

— Думаешь, они тебя не заметили? — суетливо спускаясь, шепнула я.

— Нет. Они у подъезда пасут, а я задами пролез.

— Задами? Это как?

— По стеночке. По балкончикам и козырёчкам.

Захотелось треснуть его как следует, как только до меня дошло, что пока я тут сидела, ждала, он запросто мог уже валяться где-нибудь под окнами… Но в то же время, при взгляде на его спокойное, сосредоточенное лицо, меня обуяла отчаянная гордость. Аж под ложечкой запекло — какой же он всё-таки… нереальный! И весь мой!

Выскочив из последнего подъезда, мы сразу же свернули за угол, а оттуда — скрываясь в тени палисадника — в ночь. Потом ехали куда-то на автобусе, шли пешком и снова ехали, но теперь уже на такси.

Наконец зашли в какое-то здание, и Игнат без запинки потащил меня в комнату со спёртым, пропитанным вонью грязных носков воздухом, двухъярусными кроватями и храпящими на них мужиками. Извлёк из вещевой ячейки у стены свою давнюю дорожную сумку, доверху забитую вещами. Кивнул мне:

— Пойдём!

Я, конечно, удивлялась происходящему: и этому, явно заранее приготовленному месту, и содержимому сумки, но с другой стороны — не особо-то. Подумаешь, шпионские страсти. Первый раз что ли. Я даже с расспросами уже не лезла — а смысл? Заперлись в душе, Игнат переоделся.

— Побудь здесь, в идеале попробуй поспать, — спрятал под куртку пистолет из сумки. — Я вернусь утром.

— Куда ты? — испуганно кинулась я ему на шею. — Ну куда опять? У тебя же здесь всё есть, даже денег целый пакет! Давай просто возьмём такси и уедем отсюда к чёрту, ну пожалуйста!

— Обязательно уедем, только не в таком виде! — с улыбкой поддел он кончик моего носа. — Испугалась сегодня?

— Тупой вопрос!

— Ну не скажи! Держалась так, как будто не впервой. Девушка Джеймса Бонда нервно курит в сторонке.

— Дурак! — ласково-капризно надулась я. — Когда мы из этого дерьма выберемся, я подамся в сценаристы, точно. Боевички писать буду, по реальным мотивам.

— А как же лошадки? Кто же их будет лечить?

Я обняла его, чувствуя, как тревожно на сердце, но понимая, что с этим просто нужно учиться жить, потому что он такой. Его не переделать.