С жёстким сарказмом утешила себя «Всё, что ни делается — всё к лучшему». Выкинуть лишающие покоя мысли из головы и больше не вспоминать о бесцеремонном мужчине.

Сообщила Мишкиной о звонке и напряжённо замерла, отчаянно боясь услышать, что Давид пригласил на выставку и её.

Облегчённо выдохнула и задышала полной грудью после грустных слов Татьяны о том, что Марков ни разу не беспокоил после конфликтного вечера в мастерской.

Стыдно и подло по отношению к подруге, но это эгоистично и сладко порадовало…

Потянулись длинные серые будни. Они были с особенно острым и кислым привкусом скуки.

Душа, неподвластная решениям разума, изнывала и унизительно страдала. Лера невольно прислушивалась к звонкам и, затаив дыханье, с угасающей день ото дня надеждой, брала волшебную трубку.

Злилась на себя, устало и раздражённо ждала, когда ж, наконец, исчезнет это идиотское томление. Нервировало, что взгляд бесконтрольно зависал на неподвижном мрачном телефоне, поэтому в выходные, чтоб избавиться от навязчивой мороки, специально уходила из дома и допоздна сумрачно бродила по городу.

Как ни старалась, Давид никак не хотел убираться из головы!

Встречалась с подругами, старалась переключить мысли, изобретала новые впечатления.

Сдружилась с молодой разведённой соседкой по коммунальной квартире Элей.

Это была очень своеобразная и ироничная особа двадцати шести лет с тонкими гибкими пальчиками и удивительными пепельными волосами.

Плавными движениями и периодически вспыхивающим хитрым прищуром жёлтых глаз необычайно похожая на домашнюю кошечку.

У неё подрастала симпатичная дочка-дошкольница и регулярно вспыхивали яркие, запоминающиеся конфликты с отцом девочки во время его визитов.

После эмоциональных скандалов с бывшим мужем-изменником, Эля удовлетворённо сияла и звала Леру в свою комнату «поговорить за жизнь».

Доставала из дорогого импортного серванта бутылку хорошего вина, нарезала в красивую хрустальную посуду прозрачные бутерброды с деликатесами: красной и чёрной икрой, севрюгой, сервелатом и прочими невиданными съедобными диковинками.

Её мама работала директором продуктового магазина и имела доступ к дефицитам.

Страдающие девушки вздыхали, смахивали незаметную пыль с проигрывателя, вставляли пластинку со сборниками популярных песен и удобно устраивались в глубоких креслах.

Под отзывчивую музыку неспешно смаковали вино, наскоро грустили, глубокомысленно болтали о несправедливо устроенной жизни и лениво наслаждались вкусняшками.

Захмелев, бодро вскидывали носики и забывали о печали.

Плотно прикрывали дверь в комнату, меняли слезливую пластинку на активную и выкручивали громкость до последнего предела.

Начинались пляски!

Похожие на безумные прыжки с воплями весёлых дикарей под боевые ритмы барабана вокруг ритуального костра. До изнеможения и ломоты в ногах.

Маленькая черноглазая дочка Эли прыгала, кружилась, хлопала в ладоши и радовалась вместе с ними.

Бесновались и отчаянно скакали пока не надоедали настойчивые стуки в стены и окрики бессердечных соседей…

Клин клином вышибают. Девушки решили — хватит киснуть, пора найти новых зажигательных друзей и наслаждаться всеми радостями жизни.

Вчетвером: Мишкина, Светлова и Эля со своей знакомой отправились за приключениями в ресторан «Якорь» возле Белорусского вокзала.

Заказали вино, салаты, поковырялись в рыбной нарезке. Потанцевали.

Познакомились с очередными молодыми людьми. Веселились с ними до закрытия заведения, а потом долго и шумно гуляли по улице Горького и Красной площади.

Лера в расчёте на то, что новый приятель отвлечёт зациклившийся и воспалившийся на Давиде мозг, встретилась с ним ещё раз.

Из любопытства поцеловалась с этим парнем… Отзовётся ли это соприкосновение таким же сумасшедшим взрывом в сердце?

Но ничего не произошло! Ничто не включилось, не воспламенилось.

Не было ни малейшей реакции в душе и организме. Восприняла соединение губ как безэмоциональное механическое действие.

Видимо, всё-таки дело не в технике и умении исполнения, а в том, КТО целует…

Без сожаления рассталась с новым мальчиком и назавтра забыла его имя…

Свыклась с мыслью, что взбудораживший её мужчина больше никогда не появится. Совесть, терзающаяся угрызениями из-за тяги к человеку вдвое старше, успокоилась.

Окружающий мир неуютно затих и завис…

На сердце было грустно и неспокойно, будто потеряла что-то очень ценное и нужное. Вокруг всё наполнилось тревожным неосознанным ожиданием.