— Ладно, заноси всех раненых в вертушку, — велел Крюков. Мы прикроем.

Крюков лежал за большим камнем. Ствол его пулемета раскалился чуть не докрасна, да и патроны подходили к концу. Но и погрузка раненых закончилась. Он оглянулся и увидел как сержант Афиногенов машет ему. Крюков на прощанье выпустил длинную очередь и перебежками устремился к вертолету.

Возле машины суетились бойцы с носилками.

— Некуда класть, — развел руками Афиногенов.

— А это что? — Крюков пнул ногой большой ящик, лежавший на полу салона..

— Да эта гребаная переносная ленинская комната, ее так и не распаковали.

— Выкидывай ее на хрен

— Шут убьет, — испугался Афиногенов.

— Скажешь, я приказал, — и Крюков рванул за край ящика.

Вертолет благополучно достиг аэродрома. Уже на подлете раненый капитан Куценко повернул голову и едва слышно сказал Крюкову.

— Если выберусь живым, добьюсь, чтобы тебе "Героя" присвоили.

На летном поле их встречали все те же афганский генерал и полковник Кареев. Только теперь позади них крутился майор Шут. Крюков доложил о потерях, о количестве спасенных людей и единиц вооружения.

— Капитан Куценко тяжело ранен, командование ротой принял сержант Крюков, — закончил он свой доклад.

— Молодец, сынок! Спасибо тебе! — полковник Кареев смахнул незаметную слезу. — Сам, лично тебя к "Герою" представлю. Сегодня же!

— А переносную ленинскую комнату эвакуировали? — встрял из-за его спины майор Шут.

Совещание в штабе подходило к концу. Последним как всегда выступил майор Шут. И сразу взял быка за рога.

— Сержант Крюков представлен к ордену "Героя Советского Союза", — прокаркал он. — Прекрасно! Сегодня Крюков оставил противнику переносную ленинскую комнату, а завтра бросит в бою знамя полка. А вы все знаете, что бывает с воинской частью, утратившей свое знамя. Так что я считаю — Крюкова под трибунал надо отдать, а не к ордену представлять!

"Героя" Крюкову так и не дали. Его наградили орденом "Красной Звезды".

Сразу после убийства наводчика Семы Волоха залег на дно и затихарился. Загадка семиной смерти висела тяжелым камнем. Менты своего стукача убить не могли, Фома тоже. Он к тому времени уже сидел. Призрак терялся в догадках. Он выжидал, но поскольку на нем эти события никак не отразились, постепенно возобновил свою деятельность с удвоенной осторожностью.

От людей он узнал, что Пашу Яхонта менты все же замели — подбросили ему наркоту. Никола Писарь попал было на кичу вместе с ним, но отбоярился. Он заходил время от времени к Призраку, навещал оставленный общак. В таких случаях Волоха просил Лешку прогуляться. Лешка не обижался и шел в кино. Он понимал, что воры должны залезть в тайник под его окном и взять из чемодана или положить в него общаковые деньги.

Постепенно возобновилась и Лешкина учеба на скокаря. Призрак заставлял его самого искать объекты кражи, а также делать всю остальную работу. Сам только контролировал и подстраховывал. Постепенно он стал приучать Лешку к деньгам, вернее к их разумному употреблению.

Призрак учил:

— Грамотный вор должен производить впечатление культурного человека. Ты должен одеваться как артист и уметь найти общий язык с профессором. Поэтому никаких татуировок, никакого блатного жаргона. Это для набушмаченных фраеров.

Лешка купил себе джинсы "Lee" и остроносые ковбойские сапоги. Хотел отрастить волосы до плеч, но Галина Ивановна предупредила, что если он не подстрижется, то помощи на выпускных экзаменах может не ждать. Это был удар ниже пояса и Лешка вынужден был подчиниться.

Вечерами он шлялся по "Бродвею" или "Пешков-стрит", как тогда называли улицу Горького, терся в центральных кабаках. Но иногда менял "Интур" и "Националь" на "Метлу" или "Ангару", что на "Калине". Здесь народ собирался попроще, можно было для души, аккуратно, без опрокидывания столиков и битья посуды помахать кулаками в вестибюле или в сортире.

Лешка не любил гудеть в одиночку и всегда приглашал кого-нибудь из случайных приятелей, любителей выпить на холяву.

Как-то вечером Лешка двигался по подземному переходу — "Трубе" — под Манежной площадью. Направлялся он из ресторана "Москва" в "Националь". Неожиданно его внимание привлекла громкая матерная брань и возмущенное восклицание. Он обернулся. Двое крепко подвыпивших работяг приставали к девушке.

— Что, сучка, рыло воротишь? Не нравятся пацаны с "Пятого троллейбусного"?

Лешка двинулся к ним.

— Эй, гегемоны! Хиппи задрищенские! А ну быстро завяли и свалили отсюда!

— Сам вали, козел!

Один из молодых пролетариев размахнулся и постарался заехать Лешке в глаз. Не попал. Лешка не стал дожидаться продолжения и нанес резкий удар поддых сначала одному, а затем и другому. Пацаны с "Пятого троллейбусного" как-то сразу утратили боевой пыл и присели за колонной, пытаясь глубоко вздохнуть. Это им удалось далеко не сразу.