Один из них, худосочный, маленький и желтый такой, даже больше, чем обычный вьетнамец, как-то зашел к нам и попросил утюг. У нас, естественно все было свое, утюг, электроплитка, ну и другие бытовые мелочи, привезенные из дома. Когда он первый раз к нам зашел, мы как раз ужинали. По его глазам я понял, что он хочет кушать. Усадили его за стол, накормили, дали стакан хорошего домашнего вина. Он наелся и почти что ползком ушел наверх, забыв про утюг. Потом стал заходить к нам почти каждый вечер. Он с удовольствием ел все подряд и особенно обожал сало с чесноком. Бегло говорил по-русски, но понять было можно. Конечно, он приходил не только поговорить, но, в основном, поесть. А нам что, жалко ,что ли, пусть ест, даже интересно и как-то приятно.

Вьетнамцы, естественно из северного в то время Вьетнама, как студенты, жили скромнее и тяжелее всех. Их посылали на учебу в Союз, как лучших комсомольцев, они были обязаны только учиться. Не разрешалось заводить близкие контакты с земляками, например, парню с девушкой-землячкой. Узнают, сразу донесут, тут же отзыв домой и неминуемое наказание там уже. Они об этом хорошо знали и держались друг от друга подальше. Если у девушек-вьетнамок жизнь еще шла как-никак, то у ребят – одни тогда были проблемы, особенно по мужской части. Подойти к русским девчатам, табунами бегающим вокруг общежития, они не могут – денег нет абсолютно, без денег таким парням, как они, никто ничего не выставит. Вот что хочешь, то и делай, молодой студент – к своим идти нельзя, а то выгонят и посадят, к чужим можно – так нет денег.

Многое мы узнали от того бедолаги-студента. А один раз разговор как-то зашел о плодах манго, честно говоря я видел консервные банки в магазинах с надписью «Манго» из того же Вьетнама, но пробовать не приходилось. И вот после того, как он в один вечер упомянул слово «манго», кто-то из нас спросил его, а что это за плод, какой у него вкус? И вот тогда студент, зажатый в тиски жизни, сказал, выразил все, что у него накопилось несбыточного в груди и разуме: «О, манго – это как секс» и мечтательно замолчал. Правда, последнее слово он сказал по-русски и я не буду его здесь приводить. Вот так его достали, бедного… А учиться-то все равно надо.

В семидесятые-восьмидесятые годы, когда наш Слободзейский район заваливал Союз дешевыми овощами и фруктами, у нас сотворилась, утвердилась и продолжалась долгие годы, довольно простая, но рабочая и высокоэффективная стратегия развития того же овощеводства. Главное, на местном, районном уровне, было подготовить почву, вырастить необходимое количество рассады, а затем высадить ее и высеять семена в грунт, вырастить урожай, произведя весь необходимый цикл работ. А вот на уборку урожая нам необходимо было найти дополнительно массу рабочей силы, иначе большинство урожая на полях и останется. Я не знаю подобных нашему району во-обще в Союзе, и в этом плане, может быть, нечто подобное было в хлопкосеющих регионах, но к нам в летние месяцы – июль-август прибывало до 10-12 тысяч студентов, а с сентября их меняли наши студенты и школьники. Это была большая проблема для района. Их надо было разместить, и не просто разместить, а хорошо, с комфортом, элементарным конечно. Помещения, постели, питание, помывка, охрана, перевозки внутри хозяйств, масса побочных проблем – все это было и их никуда не денешь. Но их помощь окупала все затраты с лихвой. Поэтому мы их и приглашали из Москвы, Ленинграда, Белоруссии, частично из Украины и других мест. И студентам тоже у нас нравилось. Не такая уж сложная и тяжелая работа, море овощей и фруктов, усиленное питание, тепло, вода и свободная молодость – что еще надо было студенту всех времен и народов? Мне по роду службы приходилось заниматься с работающими студентами, часто лично вмешиваться в решение тех или иных общих или конфликтных вопросов.

В Слободзее, в его, так называемой «русской части», довольно далеко от села был устроен большой международный студенческий городок. Назывался он так потому, что в нем находились и работали студенты из разных стран мира, обучающиеся в Москве, в университете Дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Большой интернациональный отряд студентов заполнял это место много лет подряд. Наши районные «активные» люди, естественно, позаводили контакты с приезжающими руководителями тех отрядов, и за пару десятилетий значительная группа наших местных ребят и девчат тоже обучалась в том университете. Так; сказать, взаимное обогащение. Во многих бригадах района были расположены студенческие отряды, но наш интернациональный спецотряд являлся особым и стоял на особом контроле на всех уровнях, поэтому отнимал у тех, кому положено, в том числе и у меня, много испорченных нервных клеток. Как только где-нибудь межнациональный или межгосударственный конфликт, то Эфиопия с Сомали ежегодно не мирятся, то одно Конго (Браззавиль) воюет с другим Конго (Киншаса), да и много других было подобных стычек, тут же начинаются конфликты тех же эфиопов-студентов со студентами из Сомали и т.п. Что делать, они дерутся, а мы их все вместе мирим. Выезжаем, уговариваем, иногда и сдерживаем.

Парень был один интересный с Кубы. Теофилом звали. Я почему помню, потому что в те времена на любительском боксерском ринге в тяжелой весовой категории доминировал Теофил Стивенсон, трех-кратный чемпион мира. Вот и тот студент был высокий, статный такой, слегка смуглый, выгодно выделялся среди всех студентов отряда. «Предки» у него, скорее всего, были не обычные люди, потому он держался всегда обособленно и высокомерно. А может, характером был горячий, не знаю, но еще при первом знакомстве по их заезду я обратил на него внимание. Он ни с кем не дружил, даже с теми ребятами, что жили вместе с ним в отрядном домике.

Буквально через пару дней после их приезда звонит секретарь парткома моего родного колхоза, женщина, просит приехать в первую бригаду, там в отряде какое-то ЧП. Приезжаю в отряд, старший докладывает, что один студент закрылся в домике, ни ест, ни пьет, сам не выходит и никого не впускает. Причина в том, что он привез с собой мощный магнитофон, а в домике деревянном нет розетки, не положено по правилам техники пожарной безопасности. Пошел я к нему, через окно договорился, впустил он меня в домик, переговорили, пообещал я ему помочь с той розеткой.

Поехал в «сельхозтехнику», выписал на колхоз поллиста асбоцементной фанеры и метров десять бронированного кабеля с розеткой, взял в гараже колхозного электрика, поставили на шурупах асбестовую плиту, провели отдельный кабель, поставили розетку. Все, он очень доволен и все довольны, в отряде появился мощный по тем временам магнитофон. Вроде, какое-то время было тихо, в Африке тоже как-то с войнами поутихло, студенты работают, все нормально. Дело в том, что в других небольших отрядах белорусов, ленинградцев или украинцев студентов было мало, так что, в основном, стычки происходили между местными пацанами и студентами, но их разрешали на местах, в хозяйствах, а в том международном лагере часто приходилось вмешиваться и нам.