Он закупил шахматы, шашки, домино, карты, ставил на стол примитивную закуску – огурцы соленые, лук, хлеб и постепенно превратил свой дом в своеобразный мужской клуб. Одни играют в шахматы, проиграл – ставь бутылку, а бутылка рядом, 5 рублей. Другие «режутся» в карты, третьи в домино и т. д. И все играют на водку. Проиграют – давай реванш.

Кто бы ни проиграл, Пинь всегда в выигрыше. Постепенно значительная часть мужского населения города Темира зачастила к Пиню. Многие прямо с работы шли к нему и до глубокой ночи, а то и до утра оставались в «клубе».

В одну из зим «заседания» у Пиня приняли такой масштаб, что вызвали бурю негодования у жен «игроков». Потекли женские делегации в горкомы и обкомы с требованиями остановить разошедшегося китайца. Власти, несмотря на активную защиту Пиня всем мужским населением Темира, сделали ему серьезное внушение, и «клуб» он прикрыл. Но ночная торговля спиртным осталась. Посчитав, что это дело добровольное – торговля ночью по повышенным ценам, а также, что такой вид услуг устраивает население, власти закрыли на него глаза.

А Пинь, по его же словам, зарабатывающий еженощно до 50 рублей (в те времена это большие деньги), был постоянно в поиске новых источников доходов, причем легальных. После бессонных ночей и общения с самой отъявленной местной, да и приезжей, публикой, он всегда до обеда отдыхал, затем заготавливал спиртное на ночь и еще находил время «поторговать», сидя у входа в городскую столовую.

Казалось бы, ну что ему, зарабатывающему в месяц на половину «Запорожца», искать у этой самой столовой? А Пиню нужен был сам процесс. Он гордо сидел на плетеной циновке, перед ним на тряпке лежали несколько луковиц и головок чеснока, по рублю за штуку, пара коробков спичек и еще какая-нибудь мелочь. У него почти никто ничего не покупал, но те, кто знал его ближе, просто подходили поторговаться. Для Пиня это было верхом блаженства. Торговался он настолько отчаянно, что тот шутник, который торговался с ним в порядке хохмы, в конце концов, что-нибудь да покупал.

В общем, если у нас сегодня значительное число людей торгует «с земли» от горя, то Пинь, еще 35 лет назад, так торговал просто для удовлетворения своей коммерческой души.

Дом Пиня стоял перпендикулярно улице, а рядом, уже вдоль улицы, тянулось здание городского детсада. Он устроил свою огромную овчарку в детсад сторожем. Толстая шестимиллиметровая проволока тянулась от крыльца дома Пиня вдоль всего здания детсада, и ночью по ней двигалась на цепи овчарка, принося хозяину ежемесячно 70 рублей зарплаты, получая вдобавок бесплатное питание.

Так он и жил, тот единственный в Темире китаец. Ходил в одном и том же истертом костюме полувоенного покроя, не имея домашних.

Весь город считал его деньги. Все мучились и хотели знать, куда все-таки девает он заработанные ночные тысячи. Были попытки шантажа, запугивания и т. п. Кругом пески, народ всякий передвигается, но Пинь был не так прост, как внешне выглядел. Многие это поняли после одного случая.

На краю города, как я уже говорил, был совхоз-техникум. Как-то раз одна из студенческих групп обмывала серьезный экзамен, и, как

всегда в таких случаях, им показалось мало. Время было уже позднее, магазин закрыт, поэтому решили послать «гонцов» к Пиню. Повыворачивали карманы, насобирали пригоршню мелочи и направили двоих ребят понадежнее за «добавкой». Один из них был наш сосед, студент-выпускник – Кульжанов Сагимбай.

С огромным шишкообразным рогом на лбу, Сагимбай буквально приполз в общежитие лишь к утру и рассказал, что, придя к Пиню, они постучали. Хозяин в то время дверь уже никому не открывал, а вел торговлю достаточно своеобразным способом. Заказчик стучал в дверь и просил водку. Китаец спрашивал: «Белый или класный?», затем открывал в нижней части двери специальную маленькую дверцу и высовывал на улицу совок. Приходящие дожили в него деньги, цена была известна без особой рекламы, Пинь деньги пересчитывал и опять же на совке выставлял на улицу водку или вино.

Сагимбай признался, что мелочи у них набиралось где-то около трех рублей, то есть всего на бутылку отвратительнейшего в те времена вина-пойла «Солнцедар». Но они сказали, что им нужен литр водки и высыпали мелочь на совок. Пинь минут двадцать считал ее и выставил на совке бутылку вина. Студенты решили обыграть китайца – втолкнули вино обратно и заявили, что они дали деньги на литр водки.

Пинь снова пересчитал и снова выставил вино. Заказчики возмутились и снова вернули вино обратно. Они все больше распалялись, били кулаками и ногами по двери, обзывая хозяина различными нелестными словами на двух языках, русском и казахском, и требовали водку.

Так продолжалось около получаса. Китаец затих, и студенты вос-пряли духом, предвкушая победу и похвалу сокурсников. «Ночь была темная, – рассказывал Сагимбай. – Мы уже почти «дожали» Пиня, как вдруг…» В одну секунду происходят три действия одновременно: резко распахивается широкая дверь, в глаза жаждущих студентов бьет сноп яркого света трехсотваттной лампы, одновременно из двух стволов поверх их голов гремят выстрелы. В довершение всего на них прыгает огромная овчарка. «Напарнику моему повезло, – рассказы-вал дальше Сагимбай, – он с перепугу как рванул по улице в сторону степи, так только утром и пришел в город. А я непроизвольно прыгнул – вряд ли какой чемпион мог бы сделать такой прыжок с места. Все было бы хорошо, но рядом с домом Пиня стоял железобетонный столб с приставкой. А я в кромешной тьме попал именно между ними. Столб проскочил, а вот наклоненную приставку – не удалось.