Энцо расхохотался, а я приподнялся на локтях, крепко держа Коко, чтобы он снова не убежал.

— Он принадлежит Слоан, — отрезал я, не нуждаясь в дополнительных объяснениях перед ним.

Фрэнки тоже рассмеялся и отступил назад, чтобы я мог встать, и снова направил меня в комнату.

Я сделал, как мне сказали, крепко прижимая собачку к себе, как будто я мог защитить его, хотя я не знал ничего, кроме смерти, ожидающей меня в этой комнате.

Внутри сидели еще двое мужчин, и мой холодный взгляд скользнул по ним. Я не покажу им ни крупицы своего страха. Если и встречать свой конец, то я бы ушел так, как жил: с высоко поднятой головой и железной волей.

Мартелло Ромеро сидел в кресле с подлокотниками в углу комнаты, его лодыжка опиралась на правое колено, и он полулежал в нем, как будто это был проклятый трон. Он смотрел, как я вхожу, с бесстрастным выражением лица и даже не удосужился сказать мне ни слова.

Второй мужчина стоял ко мне спиной, глядя в окно, сцепив руки за спиной, как будто любовался снегом.

Остальная мебель в комнате была отодвинута в сторону, но один-единственный деревянный стул стоял посреди комнаты на пластиковом листе.

Я подошел прямо к нему, и не раздумывая, сел.

— Посмотрите на яйца этого ублюдка, — со смехом сказал Энцо, входя следом за мной. — Как ты думаешь, сколько весят эти штуки, раскачивающиеся там внизу? Они должны быть сделаны из чистого свинца, чтобы он, даже не моргнув, ринулся в эту психическую яму смерти!

— Мы можем узнать, если хочешь? — предложил парень у окна голосом, от которого у меня побежали мурашки по коже. — Я видел весы на кухне. Мы могли бы поспорить, сколько они весят, прежде чем я их отрежу.

Мне потребовался каждый дюйм моей сдержанности, чтобы не поерзать в кресле при этом предложении.

Я ожидал пыток.

Отрезать мне яйца? Я бы дрался насмерть, прежде чем позволил бы им сделать это.

— Что, черт возьми, с тобой не так, Гвидо? — Фрэнки сплюнул и вошел в комнату с большой картонной коробкой в руках, пинком закрыв за собой дверь. — Нет такого мира, в котором я хотел бы, чтобы зрелище, по типу как отрезают мужские яйца, врезалось в мой мозг. Это дерьмо будет преследовать меня всю жизнь.

Я посмотрел на младшего Ромеро со странным чувством облегчения и даже некоторой благодарностью. Фрэнки подмигнул мне, как будто мы старые друзья и вместе играем в игру, и я в замешательстве нахмурился.

— Это прилипает к тебе, — с энтузиазмом сказал Гвидо, повернувшись ко мне, его взгляд жадно опустился на мою промежность. Я знал достаточно о репутации извращенного кузена Ромеро, чтобы поверить, что он действительно сделал это с каким-то бедолагой в прошлом. Я просто надеялся, что другие решат остаться до следующей части, если они действительно намеревались обуздать его худшие импульсы.

— Достаточно! — рявкнул Энцо. — Мы не дикари. Отрезать пальцы — это одно, но я провожу черту на балах.

Гвидо разочарованно фыркнул и снова посмотрел на снег снаружи.

— Положи сюда собаку, мой друг, — ласково сказал Фрэнки, протягивая мне коробку.

Коко начала рычать, и я выпрямил спину, не собираясь делать ничего подобного.

— Обещаю, я не причиню ему вреда, — серьезно сказал Фрэнки, рисуя крест на сердце. — Я могу убить такого подлого ублюдка, как ты, но я не собираюсь причинять боль щенку.

Я хотел сказать ему, что Коко — взрослая собака яйцами больше, чем у многих из них, но прикусил язык. Если Фрэнки будет думать, что он всего лишь щенок, возможно, он действительно не тронет песика. Мне не нужно было вообще брать с собой собаку.

Я успокоил маленького зверя, медленно помещая его в коробку, и Фрэнки быстро закрыл крышку, чтобы удержать его внутри. Он сразу начал лаять, и Фрэнки вышел из комнаты, забрав с собой моего последнего друга. Мое сердце ухнуло при расставании с ним, но когда Энцо приблизился ко мне, размахивая охотничьим ножом в руке, я напрочь забыл об этом.

Во рту у меня пересохло, а сердце колотилось от отчаянного желания бежать, но я остался на месте.

— Наш брат предупреждал тебя, когда ты говорил с ним, — сказал он небрежно, как будто мы были двумя выпивающими друзьями, а не убийцей и пленником, ожидающим неизбежного.

— Да, — мрачно согласился я. — А где именно великий Рокко?

— Почему все так одержимы им? — драматично спросил Энцо, расхаживая передо мной. — Даже твоя маленькая невеста-девственница выкрикивала его имя в экстазе, как будто он чертов мессия.