— Судьба — ерунда. Если бы ты в тот день ты сжал мою шею посильнее, тебе бы нечем было шантажировать моего отца.

— Кажется, я припоминаю, что сжал как надо.

Внезапно мир стал слишком тихим, когда его слова захлестнули меня, их тяжесть сдавила мое сердце.

— Лжец, — практически потребовала я. Я снова повернулась к нему, глядя на него сверху вниз, пытаясь понять правду по выражению его лица.

Он наклонился ближе и пожал плечами.

— Или, может быть, я просто стесняюсь своей неудачи.

Я расслабилась, что было глупо, но все, что я знала о Рокко, зависело от того дня. Тот единственный момент, когда он пытался убить меня. Для меня было важно ненавидеть его. И мне нужно было ненавидеть его. Это было единственное, что удерживало меня в здравом уме в этом месте.

— Возможно, меня будет не так то просто убить, когда ты попытаешься в следующий раз, — пробормотала я, отворачиваясь от него.

— Тебе нравится вести болезненные разговоры? — Его шаги удалились от меня, и я хмуро посмотрела на деревья внизу. Ветер холодил мне щеки, и меня пробрала дрожь.

— О чем, по-твоему, я должна говорить в этом месте? О сказках и котятах?

— Как насчет вибраторов и секс-качелей? — предложил он, и мне понадобились все силы, чтобы не рассмеяться.

Я взглянула на него через плечо и увидела, что Рокко вошел в горячую ванну полностью одетым, в обуви и во всем остальном.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

Он погрузился в пузырьки, с ухмылкой вытянув руки вдоль края ванны.

— Присоединяйся.

— Нет, — сразу сказала я.

— Кажется, там холодно, — прокомментировал он.

Я нахмурилась, глядя на темнеющее небо, а ветер холодил мою открытую кожу. Часть меня умоляла лечь в ванну. Та часть, которая была пьяной и безрассудной. Я не могла убежать прямо тогда, и я морозила свою задницу. Конечно, эта часть меня тоже раздевалась и с жадность глазела на рот Рокко, так что мне приходилось держать ее под контролем.

Я медленно прошла к джакузи, прежде чем забраться полностью одетой. Я не произнесла ни слова и со вздохом погрузилась в подогретую воду. Рокко сел напротив, раздвинув ноги и поставив ступни по обе стороны от меня. Он опрокинул в рот бутылку рома, половина которого была уже выпита.

В его глазах мелькнуло озорство, он поставил бутылку на край ванны. Его взгляд пронзал меня.

— Ты ненавидишь меня, принцесса? — Он склонил голову.

— Да.

Нет. Иногда. Всегда.

Рокко убрал ноги с моего сиденья и двинулся ко мне в воде, сбросив пиджак, так что он плавал позади него. Я прижалась спиной к стенке ванны, пока он двигался как сирена в бухте, пар клубился вокруг него.

— Я тоже тебя ненавижу, — промурлыкал он, словно говорил прямо противоположное. — Я ненавижу тебя так сильно, что это сожгло мои внутренности, оставив их черными и пустыми.

Он переместился в мое личное пространство и положил руку мне на колено.

Мое горло подпрыгнуло в такт его, когда электричество между нами ударило в воду, и волосы на затылке зашевелились.

— Не думаю, что ты меня ненавидишь, Рокко, — выдохнула я. — Я думаю, что ты только хочешь этого.

В моем тоне был вызов, возможно, я хотела, чтобы мои слова оказались правдой. И, возможно, это было то, что я сама чувствовала к нему в глубине души.

Его голодные глаза опустились на мой рот, затем он молча сел рядом со мной, ослабив хватку на моей ноге. Я глубоко вздохнула, когда его плечо задело мое, и попыталась собраться с мыслями.

— Помнишь, когда ты была ребенком, и все казалось возможным? — прошептал он опьяняющим голосом с примесью возбуждения. Я медленно кивнула, и он наклонился ближе.

— Вот что я чувствую сегодня. Ты поиграешь со мной, принцесса? — Его дыхание обдало мою шею, и я поймала себя на том, что меня влечет к нему, как мотылька на пламя.

— Мы не дети, Рокко, — сказала я, сохраняя последние капли решимости.

— Здесь нет никого, кроме нас. Мы в милях от всех, этот дом занесен снегом, и единственные правила, которые существуют, это те, которые мы устанавливаем. Так что ты скажешь, Слоан?

Мое сердце дрогнуло при звуке моего имени. Впервые он признал, что оно у меня есть.

— Во что ты хочешь поиграть? — прошептала я, поддавшись темной части себя, которая хотела этого. Между алкоголем и снегом, застилавшим дом, было окно времени, созданное только для того, чтобы мы забыли наши фамилии и притворились, что мы не враги. Я понимала, что это все временно, секунды отсчитывались, как на балу у Золушки. Так что я впитывала минуты и забыла о реальности, как она, потому что, несмотря, что я в плену у этого мужчины, он дарил мне настоящий вкус свободы.