— Яте падчиню! Ты вообще в курсе, кто за мной стоит? Мой будщий муж в битву богинь прынцесску с её lesisкой втащил! Моя elsis — ваабще Лешая! А моя lesis может убивать людей, просто громко крикнув слово “курва”.

Ростинка ничуть не смутилась. Она просто взяла и чмокнула кулачок Илеги. Та в свою очередь тут же отдёрнула руку и начала трясти кистью, точно бы хотела избавиться от тени касания губ карфагенянки.

Дарк закатил глаза.

— Под “спать” я подразумевал объятия Гатеи, а не эти ваши ножнички или как вы там это делать собирались?

— Никак! — возмутилась Илега.

— Ножнички? Звучит прикольно, — выдала Ростинка широкую лыбу. — Но вообще, я могу себе мужские гениталии нарастить. Любой формы и размеров, дорогуша.

Молодой человек прикрыл лицо рукой.

Подумать только… эти двое. И обе пьяны. При этом вытрезвлять Илегу силой — неуважение к Гало. А вытрезвлять Фемганьку — гадить в тапку собственной же идее вытянуть из рыжули немного ценной информации, которую та под алкоголем будет прятать явно хуже, чем по трезвой лавочке.

Ладно, как будто бы Дарку впервой с пьяными женщинами общаться?

Он подошёл к камеристке Брони и мягко, ласково погладил ту по волосам.

— Умничка ты наша. Что мне сказать твоему Пуфе, если он спросит меня, отчего ты не выспалась перед свадьбой?

Упоминание “Пуфи” тотчас же сделало Илегу мягкой и кроткой. Она спрятала головку в плечики и надулась.

— Не мгла я спать… и чичас не могу… Броня…

Даркен уверенно прижал моську девушки к своему животу, позволяя той выплакать внезапно потребовавшие выхода слёзы.

— Всё с Броней в поря-я-я-ядке, — протянул молодой человек. — Она крепче всех нас. Даже её имя звучит, как стальная пластина! Вот ты сейчас тут винишко пьянствуешь, а твоя госпожа уже дрыхнет.

— Д… дрыхнет?

Илега всегда быстро “переключалась”. Вот и сейчас: слёзки высохли, а широко раскрытые чуть раскосые васильковые глаза смотрят на Даркена снизу вверх с надеждой.

— Ну, конечно же! У неё же тоже сегодня свадьба. Перебесилась немножко и отсыпается. Тебе бы, кстати, тоже не повредило: представь, завтра подойдёшь к алтарю, а на тебе лица нет. Думаешь Пуфя не расстроится?

— Стмулятрв приму, — лениво ответила девушка. — А потом меня всё равно во врымя рытуала убвать будут. Оживят и всё будет зшбись.

— Да не будет, — фыркнул Дарк. — Тебе что, мама не рассказывала?

— Ты что, глупый? — буркнула Илега. — Онажпростолюдынка. У нас удар идёт деревянным кинжалом. Без настоящего умерщвления.

— А, да, точно, — хлопнул себя по лбу молодой человек. — Просто на всех свадьбах, где я бывал, убивали по-настоящему. Даже на свадьбах простолюдинов. Но там деньги всегда имелись на нормальный ритуал.

Он мотнул головой.

— В общем, я тебе так скажу: сразу после оживления ощущения те ещё. Душа же от тела отслаивается. Кстати, при недосыпе — тоже. Поэтому, это, давай спать иди.

— А… Пуфя приехал? — с надеждой в глазах посмотрела девушка на некромага.

— Так ведь по традиции… — Даркен заглянул в эти блестящие мутные пьяные глаза, а затем тяжело вздохнул. — Да, ладно. Когда тебя эти традиции останавливали? Приехал он.

Илега тотчас же заколотила “номера один” кулачками по груди, требуя её отпустить. Не то, чтобы тот прямо держал-держал её, но рук убрать вовремя не успел.

Девушка мотнула головой, выпрямилась — при этом качнувшись настолько опасно, что Дарк даже подорвался перехватить её в случае, если она упадёт, — да почапала гордо в сторону выхода, то и дело наступая босой ножкой на разбросанный по мастерской мусор и матерясь на неаккуратность пана Маллоя, который, кстати, конкретно к этому бардаку был непричастен. Уже покинув помещение, она тотчас же перехватила ближайшую горничную и выдала ей указявку:

— Традиции требыют, штоб жених не видел нвесту в день свадьбы и нчь перед ней… ним… пофиг! Пусть Пуфе завяжут глза!

И даже дверь за собой не закрыла. Впрочем, это было ожидаемо.

Дарк не обломился сам затворить створку, а затем, не убирая пальцев с дверной ручки, обернулся через плечо в сторону Ростинки.

— Тебя тоже поутешать? Погладить по головке? Поприжимать к моему клёвому кубастому прессу?

Фемганя ответила не сразу. Она крутила в руке осушенную на три четверти бутылку, за взирала на неё так, будто бы пыталась отыскать в блестящей алой алкогольной жидкости истину.

— А можно?