И действительно, путь, который вёл исключительно вперёд — вёл к небольшой круглой сцене посреди, казалось, бездонной пропасти. Символично. Шаг в сторону и ты рискуешь насладиться полетом, возможно, он будет не таким длинным, как хотелось бы.

Тьма бывает обманчивой.

Отведя взгляд от пропасти, перевела его вперёд, оглядывая зал. На той стороне стояли трибуны, в несколько высоких рядов устремляясь вверх, полукругом они окружали, будто пытаясь сломить дух ответчика. Ряд по центру отличался, выглядел более массивным и было в нем что-то такое… прищурилась, вглядываясь. Магия, едва уловимые взглядом плетения витали вокруг нескольких кресел. Каждый из проходов был достаточно освещён, давая возможность лицезреть судей.

— Подсудимая Де Буанш!

Вновь этот голос, заставляющий обратить на него внимание. Высокий статный мужчина в длинной чёрной мантии с взглядом, прожигающим холодом до костей. Леденящая аура, исходившая от него, заставила поежиться.

«Неприятный тип» — согласилась интуиция.

— Да, — осторожно ответила, поймав удивленно приподнятую бровь мужчины, спешно добавила, — ваша честь?

Он кивнул.

— Вас обвиняют в двух покушениях на принца Габриэля Хэрана Пятого, в заговоре против королевства с целью уничтожения рода и препятствию объединения с родом Алукарда, — монотонный голос, зачитывающий столь обширную обвинительную речь, рекой разлился по всему залу.

С большим трудом сдержалась от того, чтобы не присвистнуть. Едкое чувство в груди давило, понимая: всех собак решили повесить на бедную Елизару. В прочем, одним делом больше, другим меньше. На земле многие промышляли тем же. От досады пальцы сами сжались, ногтями до боли впиваясь в нежную кожу ладоней.

— Хотите ли вы сказать последнее слово перед тем, как вам зачитают окончательный приговор?

Извините, а это точно суд? Глаза лихорадочно забегали по трибунам, пытаясь разглядеть в тех немногих присутствующих хоть кого-то знакомого. Удивительно, но даже дядюшка Бернисон не соизволил почтить суд любимой племянницы. Впрочем, важным из всех было лишь один, но Арона Норвинга не было среди них. Он не пришёл в тюрьму, не пришёл на суд. Имело ли смысл пытаться себя спасти?

Лишь тогда, когда сердце нервно отсчитывало возможно последние минуты моей жизни, я рискнула признаться самой себе в том, что было очевидным. Чувства, испытываемые к королевской ищейке, давно выплеснулись за грани просто подозреваемой и приставленного к ней дознавателя.

— Это не суд, а цирк какой-то — вот мое последнее слово, — выкрикнула, подписывая себе окончательный приговор.

Уверенно подняла голову вверх, сверкнув глазами. Если они надеялись сбить с меня спесь, заставив умолять о пощаде и пожизненном заключении — не на ту напали.

— Что вы себе позволяете, Де Буанш?! — каркающий хриплый голос его Светлости заставил меня переместить взгляд выше, к трибуне под магической охраной.

Он вскочил над ней, упираясь руками в деревянный борт, пальцы побелели от силы сжатия. Казалось, ещё немного и его глаза начнут метать молнии, а дерево разлетится на щепки, не выдержав напора. Куда же подевалась былая сдержанность и хладнокровие? Хмыкнула, убирая руки в карманы и принимая более расслабленную позу.

— А что может позволить себе обречённая на смерть? — усмехнулась, понимая — здесь он не в силах меня остановить, заставить замолчать. — Только правду и ничего кроме правды.

— Правду? — Густая седая бровь Светлейшего от удивления поползла вверх, рискуя запутаться в упавших на лицо прядях… — Какую правду вы можете нам дать? У нас есть доказательства и улики, что же есть у вас? Пустой звук?

Он казался победителем, взирающий сверху, его взгляд давил, заставляя опустить голову и более не поднимать ее. Стушеваться, заставлял сдаться и отступить. Проиграть, признавая победу более опытного игрока в этой игре. Наверное, я бы сдалась, если б действительно была Елизарой Де Буанш.

Пальцы в карманах нащупали шарик, некогда светившийся фиолетовыми искрами и хранивший страшную тайну, стоящего передо мной человека и всеми милыми пытающийся ее скрыть. Сейчас же «диктофон» был простой безделушкой, небольшим напоминанием о попытке все исправить.

— Моё слово против вашего. Господа присутствующие на этом суде, раз у меня есть последнее слово, а адвокат, который мог бы меня — юную девушку, случайным образом оказавшейся в нелепой истории, защищать — мне, видимо, не положен, то будьте так любезны выслушать.

— Вы уже достаточно сказали, — не унимался его Светлость, злорадно наблюдая сверху. Он был уверен в своей безнаказанности. От скольки неугодных своей власти Луций так избавился, стирая их из истории.

— Пусть говорит, — глухой, едва слышный баритон прозвучал совсем рядом с советником, заставляя его полуразвернуться.

— Ваше Величество, вы не понимаете, эта девчонка…

— Мое слово все ещё закон, верно, Луций? — советник кивнул, отчего выбеленные пряди волос упали на лицо, скрывая разгневанную гримасу. — Говори, дитя, мы готовы тебя выслушать.