– Пожалуйста, убедитесь, что это плотная повязка и сквозь нее нельзя ничего увидеть.

Руммениге пощупал повязку, посмотрел ее на свет, приложил к своим глазам и затем вернул Мессингу.

– Сквозь нее ничего не видно, – подтвердил он.

– Тогда повяжите мне ее сами. – И Мессинг повернулся к нему спиной.

Руммениге закрыл Мессингу глаза и крепко завязал тесемки на затылке. Мессинг ладонями прижал повязку к лицу и сказал:

– Отлично, я ничего не вижу! Будьте любезны, господин Руммениге, диктуйте мысленно свое задание, а я постараюсь его выполнить...

Руммениге уставился на Мессинга и стал мысленно диктовать. Губы его при этом несколько раз шевельнулись.

Мессинг медленно спустился со сцены в зал, остановился, оглядываясь по сторонам. Его бледное лицо, перечеркнутое черной повязкой, выглядело страшновато.

Зрители напряженно следили за его передвижениями. В зале стояла мертвая тишина.

Мессинг по проходу дошел до шестого ряда и, остановившись, вновь стал оглядываться по сторонам, затем нерешительно двинулся дальше...

– Какое задание он ему приготовил? – чуть повернув голову, спросил Гитлер.

– Найти в одиннадцатом ряду шарфюрера Вальтера Бёлля. Во-первых, назвать его имя, сказать, кто он по профессии и в каком звании. Затем достать из правого кармана пиджака вашу фотографию, мой фюрер, и сказать, кто изображен на фотографии.

– Зачем? – спросил Гитлер.

– Простите, мой фюрер, не понял: что “зачем”?

– Зачем мою фотографию? – нервно дернулся Гитлер.

Штандартенфюрер растерянно молчал, затем посмотрел на Ганусена взглядом, не обещавшим ничего хорошего. Ганусен поспешно наклонился в сторону Гитлера, просипел:

– Это моя идея, мой фюрер. Для Мессинга это будет самым трудным, ибо ваша индивидуальность не поддается гипнозу и телепатическому воздействию. У вас слишком хорошая психологическая защита.

– Но ведь он не меня будет ощупывать, а фотографию, – усмехнулся Гитлер.

– Любая фотография хранит в себе энергию человека, на ней изображенного, мой фюрер. – Ганусен достал платок и промокнул мокрый лоб.

Мессинг дошел по проходу до одиннадцатого ряда и опять остановился. Вновь стал оглядываться по сторонам, а затем двинулся вдоль ряда. Сидевшие в креслах зрители поспешно вставали. У кресла номер пятнадцать Мессинг остановился и попросил:

– Встаньте, пожалуйста.

Сидевший в кресле широкоплечий рыжий детина лет двадцати пяти усмехнулся и медленно поднялся.

– Мне продиктовали, чтобы я назвал ваше имя... Сейчас попытаюсь... Вас зовут... Виктор... нет, не так... Вас зовут Генрих... нет... Вас зовут Вальтер, а ваша фамилия Бёлль... Да, верно, – Вальтер Бёлль. Вы служите в армии... нет, что-то другое... это не армия, но в то же время армия... черное... Да, вы служите в СС, и ваше звание шарфюрер! Не надо, не говорите, правильно я сказал или нет. Потом господин Руммениге все скажет сам. Теперь расстегните пиджак и позвольте залезть в ваш правый карман...

Рыжий Бёлль выкатил глаза и даже рот открыл. Он ошеломленно смотрел на Мессинга и почти машинально расстегнул пуговицу пиджака, развел полы в стороны. Мессинг аккуратно сунул пальцы в карман, вынул фотографию и тут же прижал ее к своей груди, накрыв ладонью. Сказал громко:

– Это фотография! Господин Руммениге, стоящий на сцене, приказывает мне назвать лицо, изображенное на фотографии... Сейчас попробуем...

Гитлер снова чуть повернул голову и, взглянув на Ганусена, сказал насмешливо:

– Ты так можешь? Сомневаюсь...

– Почему же, мой фюрер? При соответствующей тренировке...

– Нет, ты так не сможешь... – Гитлер вновь стал смотреть в зал.

– Как он смог назвать имя и звание? – тихо спросил Геринг. – Он же в штатском!

– Как он смог узнать про фотографию? – вместо ответа спросил Гитлер.

– Ганусен такого никогда не сделает, – так же вполголоса ответил Геринг.

Мессинг медленно, миллиметр за миллиметром ощупывал фотографию. Пальцы его вздрагивали, касаясь фотографии, голова чуть откинулась назад. Зал напряженно молчал, сотни пар глаз впились в фигуру Мессинга.

– На этой фотографии изображено... – проговорил Мессинг и тут же поправился:– Изображен... человек... имя которого... – Мессинг замолчал, и пауза затянулась.

...Во мраке вспыхивали искры, рассыпались и гасли, и вдруг из мрака стали выплывать разные лица... и вид их был ужасен... проваленные черные глазницы... оскаленные рты, из которых выступали огромные клыки... и вот выплыло лицо фюрера: челка, усики... и глаза его, словно, дула пистолетов, смотрели в упор на Мессинга...

Гитлер не выдержал и подался вперед, не отрывая взгляда от Мессинга, стоявшего в середине зала между рядами. И толстый Геринг тоже наклонился вперед, вытянув шею.