Татьяна лишь лукаво улыбнулась, намекая, что выскажет всё что думает об этой ситуации чуть позже.

Пока девочки помогали мне выбраться из одеяла и застелить кровать, Трубецкой зашёл к нам в комнату и рухнул на застеленную, хоть и повидавшую активную тряску – после наших прыжков – кровать Совиньковой и начал искать что-то под ней.

– Ты ничего там не найдёшь, – строго сказала Татьяна. – Тайник опустел.

– Твой может и опустел, а мои запасы должны были остаться. Или ты их тоже умяла? Тогда понятно почему я почувствовал лишние килограммы, когда поймал тебя с выброса.

Лия бросила на Кирилла предупреждающий взгляд, из-за чего тот резко умолк и продолжил свои поиски.

На самом деле, разозлить Трубецкую было практически невозможно. Она была настолько спокойной и умиротворённой, что никто не мог даже представить какую ересь нужно было сморозить, чтобы она хотя бы повысила голос. Однако Кирилл прекрасно знал свою сестру в гневе. Он говорил, что в порыве ярости, она намного хлеще их матери. И вообще, Лия в гневе – это самое страшное, что придумало человечество. Если поставить перед Кириллом выбор – кого он боится больше – мать, Славянскую или сестру? То ответ очевиден, он боялся Лию.

Не знаю, что уж такого она ему сделала, но разговор с сестрой заставлял Кирилла испытывать тихий ужас. И зная это, Лия активно этим пользовалась, тем самым усмиряя братца, хотя иногда даже она была не в силах совладать с его характером.

– Нашёл! – закричал Трубецкой, доставая из-под кровати бутылку газировки.

– С каких пор он прячет свои пожитки в нашей комнате? – удивлённо поинтересовалась я. – Если у нас найдут такую гадость, то Славянская устроит нам трёхдневный кросс.

– С тех самых, – вмешался Трубецкой. – Если эту дрянь найдут у меня в комнате, то мать устроит мне недельный кросс. Оно мне надо? Нет, конечно.

– Ну так не ешь и не пей эту гадость. И проблем не будет, – всё никак не унималась я. – Почему мы должны отдуваться за твою запрещёнку?

– Потому что макаронина мне разрешила, – он ехидно посмотрел в сторону Татьяны, которая взглядом пыталась просверлить дырку в полу.

– Сама отдуваться будешь, макаронина. – С сарказмом сказала ей я.

– Кирилл, – безумно мягким и предостерегающим голосом проговорила Лия. – Если я ещё раз узнаю, то ты доставляешь девочкам неприятности…

– Не читай мне нравоучения.

– Бесполезно, – Лия отмахнулась от замашек собственного брата и обратилась к нам. – Вообще-то мы зашли попрощаться, теперь мы с вами нескоро увидимся.

– Да ладно, всего-то на неделю разъезжаемся, – сказала я. – Ты прям как Таня, которая утром устроила прощальную церемонию.

– Я не приеду через неделю, – тихо промямлила Лия. – И вообще не знаю, приеду ли.

– Чего?! – в один голос переспросили мы.

Мы начали накидывать всевозможные варианты, из-за чего Трубецкая не начнёт новый календарный год в составе Сияющих. Начиная со смены школы и направления, поскольку ходили слухи, что, Лия собиралась перейти в танцевальные дуэты и сейчас находилась на стадии поиска партнёра, заканчивая уходом из спорта и переездом в другую страну.

Трубецкая лишь рассмеялась и крепко обняла нас:

– Нет, девчонки, – ласково сказала она. – Не угадали.

– Тогда что? – уже с полными глазами слёз, спросила Совинькова.

Пауза начала затягиваться, поэтому Кирилл в очередной раз не выдержал и влез в наш разговор:

– Эта бестолочь – доигралась. У неё начала выпадать коленная чашечка. Мать об этом узнала и устроила забастовку. Теперь пока она не пройдёт курс лечения, на лёд не выйдет. Такое было условие. Это Ксения Александровна ещё не в курсе, что она уже целый год замораживает колени и пачками поглощает обезболивающие.

– Кирилл, я же просила – помягче.

– Я и так был слишком мягок, куда уж мягче. Я бы уже давным-давно мог доложить матери про все твои проблемы со здоровьем, но не сделала этого. Молись, чтобы твои старые болячки тоже не вскрылись в период лечения.

– Спасибо, Кирюша.

– То есть, – непонимающе прошептала Таня. – Всё это время… Ты рисковала своим здоровьем?! Ты целый год просидела на обезболивающем?!

Лия лишь нежно улыбнулась и ещё крепче обняла нас.

– Не факт, что год, – снова начал Трубецкой. – Это просто я поймал её в прошлом году с поличным. Ей ничего не оставалось, как выложить всю подноготную.

– А мне почему ничего не сказал? – спросила Сова.

– Я не обязан тебе ничего докладывать. Это проблемы моей сестры, а не твои.

Татьяна выползла из наших совместных объятий и, выдернув мою несчастную подушку из-под одеяла, зарядила ей в Трубецкого.

– Ну, Сова! Сейчас ты у меня получишь!

Когда ребята уже приняли оборонительные стойки, Лия влезла на их поле сражения и продолжила:

– Это я попросила Кирилла не рассказывать, чтобы вы лишний раз не переживали.

– И насколько растянется твоё лечение? – я неумело вклинилась в их разговор.