Илюша не помнил, как застыл надо мной, как достал из-под свитера мою бессильную, ещё тёплую руку. «Нужно спешить… Проглотить её, пока девчонка ещё жива!» – на миг подумал он, но громко зарычал и обронил мою ладонь, проткнув собственную грудь «лезвиями» свободной пятерни, дабы прийти в чувство. Амулет тут же исцелил ранение, а Илья вернул самоконтроль. Он пришёл к выводу, что не может находиться возле меня. Ярилов до сих пор где-то пропадал, бросить же беззащитную девочку посреди дремучего леса было не менее опасно, чем оставлять ее рядом с изголодавшимся зверем. Потому Илья покинул палатку и притаился на достаточном расстоянии, чтобы не так сильно сводил с ума человеческий запах, но при этом оставалась возможность вовремя обнаружить потенциальных врагов.

* * *

Сложно описать, что произошло со мной, но сквозь мучительную тишину прорвался звук. Перед глазами по-прежнему была темнота, однако теперь я могла слышать внутренний голос, а вскоре и свободно соображать. Чувства постепенно стали возвращаться, мрак растворился, и я уже щурилась от ярких лучей дневного света. Погода была знойной, как летом, вспотевшую кожу слегка освежал ветерок. В духоте смешались сонмы запахов: кислое зловоние – дух коров, свиней и домашней птицы; аромат ягод, цветов, травы; стойкий бензиновый смрад. Где-то рядом кряхтели старческие голоса, совсем чужие, слышались шум листвы, жужжание ос, окончательно пробудившие меня. Я сидела на лавке в компании старушек, облокотившись о скособоченный деревянный забор. Несмолкающие бабуси перекусывали клубникой, которая и привлекла насекомых. Я с горем пополам смогла выбраться.

– Скачешь, как коза, – усмехнулась крайняя пожилая женщина, которую я не заметила сразу из-за остальных. Длинная и тонкая, напоминающая сушёного кальмара, она вцепилась в мою руку. – А ещё жаловалась на больное сердце и повышенное давление; говорила, что ноги стали отказывать… Мы с Зинкой и Прасковьей с горем пополам вытащили тебя на улицу. Нехорошо так поступать с подругами, Дуся!

– Простите, вы о чём? – произнесла я с квадратными глазами. Но тут же, заметив на себе полинявший халат, разглядев свои босые пятки, схватилась за голову.

– Ты перегрелась, Евдокия? – вмешалась баба Зина, вместе с подругами вернув меня на скамейку.

– Какая ещё Евдокия? – я чуть не пустила слезу от негодования. – Кто вы?

– Дуся, это совсем не смешно, – хмуро сказала тощая старуха. – Меня, Ольгу Егоровну, Прасковью Петровну и Зинаиду Алексеевну – неужто не признала? Мы живём на одной улице восьмой десяток лет.

– Очередные блэквимы… – я в страхе прикрыла рот ладонями.

– Её, что ли, бес попутал? – взволновано вмешалась Прасковья Петровна. – Не стоило нам упоминать в беседах ту рыжую ведьму, что сгинула трое суток назад, и её отродье… Сеют слух, что проклятое чадо по сей день не сходит с моста, откуда спрыгнула ненормальная… Пусть тоже сгинет, окаянный!

– Пустите! – закричала я, не в силах больше терпеть их присутствие. Вырвавшись, я пустилась без оглядки.

– Она в порядке! Глядите, как понеслась… – заметила Ольга Егоровна с некой завистью. – Видать, молодость вспомнила!

– Будем ждать к обеду, Дуська, – услышала я вслед и только ускорилась, чувствуя, как пылают непривычные к ходьбе босиком пятки.

* * *

Я долго не решалась сбавить темп, а когда силы иссякли, чуть было не упала в рытвину у колеи. Но меня придержал усатый тракторист, который оставил работающую машину у обочины.

– Осторожней, баба Дуся, – его обращение вывело меня из себя.

– Отстань! Оставь меня!

Тракторист с рассерженным видом отпустил меня и, направившись своей дорогой, со смехом гаркнул напоследок:

– Тебе лечиться бы нужно, старуха!

Я горько заплакала, понятия не имея, что это за деревушка и каким образом я попала сюда, а главное, как вернуться обратно в бор, где видела Виталика Ярилова в последний раз… Жив ли он? Ищет ли меня? Увижу ли я когда-нибудь маму? Смогу ли вернуться домой?.. Столько вопросов и ни одного ответа.

Немного успокоившись, я первым делом попыталась найти какой-нибудь водоём, чтобы увидеть свое отражение. Больно уж насторожило меня то, что все, кого мне довелось повстречать в этой деревне, называли меня старой. У местной ребятни я выяснила, что ближайший водоём – река Тёмный колодец, в честь которой и называлось здешнее захолустье. Берега её соединял старый мост, ведущий в пригород Саинтзбурга. Ребята не понимали, как человек в моём возрасте может этого не знать. Уже с иным настроем я впитывала информацию о научном городке Вальстонии, славившимся лучшими высшими учебными заведениями в нашей стране. Погрозив детям кулаком, когда они посмели вновь назвать меня злосчастной бабой Дусей, под колкие слова, противные гримасы и свист вредной малышни, я унесла ноги.

* * *

Блуждая в незнакомой местности и устав от наскучивших пейзажей, я больше получаса добиралась до моста. Когда же наконец его нашла, то удивилась: местечко было далеко не заброшенным. Народ проходил мимо, перебираясь с одного берега на другой, и раз пять меня даже задели сумками и локтями. Вспылив, я тоже стала расталкивать толпу. Мне хотелось скорее подобраться к краю моста, увидеть своё отражение и удостовериться в том, что со мной всё нормально. Я игнорировала всё вокруг, даже тихий детский плач, что едва донёсся до моих ушей. Но только я собралась перелезть через перила и нагнуться к воде, как вдруг в меня вцепился ребёнок. Истощённый, одетый лишь в пыльные шорты и изношенную рваную майку, он с усилием сумел подняться и ни в какую не хотел разжимать свои поцарапанные кулачки.