– Ты никому в этом мире не нужен, – прогремело из толпы. – Бесов отпрыск!

– Человек, – Митя готов был сорваться на крик, но издавал лишь хрипы. – Мы люди! Люди!

– Он ещё вздумал нам перечить, – злобно выпалил дед и вновь замахнулся.

Палка должна была пробить мальчику голову, но попала по моему предплечью. Не знаю, как мне удалось прикрыть Митю, но я успела. Издав пронзительный крик, я заехала старику с палкой по самому чувствительному месту и велела малышу забраться мне на спину. Как только Митя это сделал, я под недоумевающими взорами толпы рванула в сторону города.

Погони не последовало. Когда мы оказались на безопасном расстоянии, я опустила мальчика на траву и чуть было не рухнула туда же. Передав ему молоко и батон, отвернулась, ещё не отойдя от одышки. Услышав, как тот засуетился, я позволила себе опуститься около песочницы. Желудок не переставал напоминать о том, что голоден, но забирать еду маленького спутника я не собиралась, мысленно повторяя, что тому она нужней. Неожиданно меня кто-то дернул за плечо. Обернувшись, я увидела Митю, протягивающего мне почти целый батон и почти полный пакет молока. Долго продолжался наш спор, в котором каждый уверял второго, что не голоден. Но в итоге мы договорились поделить запасы пропитания поровну. После скромного ужина я достала из торбы летний мальчишеский костюм и отдала его Мите, а как только тот переоделся, попыталась расчесать его кудряшки.

Позже выяснилось, что у Мити в живых оставался отец, который, по последним сведениям, жил в Саинтзбурге. Мальчик не помнил его, но покойная мать рассказывала сыну, что тот безжалостно оставил их на произвол судьбы, а сам женился на другой женщине. Лишний раз припомнив собственного отца, я ощутила тяжесть обиды, которую должен был испытывать Митя. Поэтому я дала слово новому другу, что отведу его к отцу, а себе – что выскажу бессердечному предателю всё, что о нём думаю.

Пока мы с Митей были в дороге, шествуя к Саинтзбургу, что казался нам дальше Луны, я окончательно потеряла счёт времени и расстоянию. Стараясь быть сильной в глазах маленького попутчика, я терпела боль и усталость с улыбкой на лице. Он назвал меня смелой воительницей, я в ответ, краснея от стыда, с трудом сдержала слезу, вспомнив, как, попытавшись спасти свою шкуру, чуть было не оставила Ярилова умирать. За свои двенадцать лет я не сделала ничего достойного. Вообразила себя героиней в опасных играх обладателей сверхсилы; в войне, которая такой, как я, не по зубам. Упав духом от тягостных мыслей, я сказала Мите, что вовсе не воительница, а глупая девчонка, притягивающая к себе злоключения.

– Честная! Ты вернулась за мной. Отважная! Прикрыла собой. Добрая! Никто не заступался за меня до тебя… – он говорил со мной, как взрослый. – Когда-нибудь ты станешь воительницей, Поля.

– Не буду обещать, но опускать руки точно не стану! Виталик не мог погибнуть. Он ищет меня. Мы обязательно встретимся, и тогда я буду во всём его поддерживать. Вместе мы найдём Сапфир и всегда будем друзьями! – ко мне вернулись решительное настроение и вера в себя.

Поняв, что наболтала Мите столько ненужной для него информации, я поспешила сменить тему прежде, чем он успел бы задать первый вопрос. Втягивать этого милого мальчика в разборки блэквимов и прочих монстров было бы кощунством.

– Кем ты хочешь стать, когда подрастёшь?

– Врачом! – сообщил он и с недетской серьёзностью пояснил:

– Хочу лечить людей. Спасать жизни даже тем, кто был ко мне особенно злым. Избавлять от боли. Показать человечеству, что я не бесполезный. Возможно, тогда люди примут меня!

Я едва не раскрыла рот от услышанного. Я впервые видела дошкольника, который мыслил так. Даже для меня, в моём-то возрасте, это было слишком.

– Вот так внук у вас! – молодой женский голос заставил меня помрачнеть и скривиться.

– Чего? Да как ты… – не закончив выплеск гнева, я, обернувшись, разглядела незнакомку. Взор голубых глаз этой невысокой, стройной, как осинка, юной девушки уже был способен леденить душу. В нем была невозмутимая строгость; точно такую я встречала во взгляде нашей пожилой учительницы литературы. Стрижка «Гаврош», старомодные очки, сорочка и брюки клёш – внешний вид девушки меня слегка рассмешил; но сходство черт лица и даже голоса не давали покоя. А вскоре меня посетила мысль, что перед нами внучка моей учительницы.

– Ты, случайно, не Каледина? – спросила я нескромно, позабыв о Мите, который заинтересовался стареньким мотоциклом, что был припаркован неподалёку.

– Да, но откуда вам известна моя фамилия? – отозвалась девушка, она выглядела удивлённой. – Насколько помню, мы раньше не встречались, бабушка.

– Я девочка! – крикнула я, разозлившись. – Ты внучка Акулины Анатольевны. Такая же мерзкая!

– Ты была девочкой, не спорю, но во времена, когда по земле бродили динозавры! – незнакомка рисковала очень сильно меня разозлить. – Моих родственников забрал неизлечимый недуг… Я с тринадцати лет одна.

– Прости, я не знала, – мне стало очень стыдно.

– А вы простите, что грубила вам, – девушка опустила голову и негромко произнесла:

– Акулина Анатольевна – я.

– Очень приятно… – у меня разболелась голова от страшных подозрений. И я молила, чтобы они развеялись, чтобы эта девушка оказалась просто тёзкой моему школьному кошмару. – Какой сейчас год?

– 1967-й, – ответ Акулины расставил всё по местам, а я схватилась за голову в панике. Меня забросили в прошлое! В далёкое прошлое, где нет ни Виталика Ярилова, ни мамы, ни Любы… Здесь не должно быть Полины Воробьёвой! Мне предстояло навечно остаться бабой Дусей, которой все, кроме Мити, видели меня… Если я настолько стара, как говорили окружающие, то вряд ли смогу дожить до того самого будущего, где столько людей и один, но очень важный в моей судьбе блэквим будут горевать без меня. Только обещание, данное Мите, не позволило мне убежать, спрятаться в безлюдном месте и горько зарыдать, ведь внутри чужого тела я оставалась беспомощной девочкой, не готовой к таким поворотам. Но клятва отвести его к отцу убеждала оставить слёзы на потом. Представившись молодой Акулине Евдокией, я посвятила ту в случившееся с Митей. Девушка предложила нам добраться до города на её мотоцикле. Мы согласились.