Помощник пропустил её последнюю ехидную рекомендацию мимо ушей:

– А что показывает третья кнопка?

– Она тебе не нужна. Эта камера находится в подвале, а он закрыт. Я даже не знаю, работает ли она, ведь с того времени, как слёг отец, туда больше никто не заходил. Так ты понял меня?

– Ок, хорошо, только как я буду иметь доступ к холодильнику? Может быть мне перетащить его сюда? – Казалось, что Рольф озаботился данным обстоятельством не меньше, чем недавним страхом, а это означало, что он возвращается в привычную для него форму.

– Делай как знаешь, только не перегружай электросети. «Бесперебойник» подключен? Имей ввиду, в это время года случаются отключения электричества, так что тебе придётся спуститься в подвал и проверить генератор, код найдёшь в правом нижнем углу двери. Надеюсь, ты помнишь, что тебе будет отпущено на подключение не больше двадцати минут. Канистры с горючим находятся там же, в чуланчике. Ты смышлёный малый, разберёшься что к чему, – Мария вспомнила, что отец часто спускался в подвал и пропадал в нём надолго, несмотря на то что наверху у него был кабинет рядом со спальней. Он объяснял свои причуды отсутствием в подземелье солнечного света, мешающего настроиться на создание атмосферы хоррора, которым изобиловали его последние романы. Возвращение наверх сопровождалось дурным настроением и сумеречным выражением лица, которое бывает у человека, нечаянно забредшего в заросли репейника и обнаружившего, что одежда усеяна мохнатыми пыльными шарами, избавление от которых требует немалого времени и сил. Мама и Мария старались не тревожить его по пустякам, приглашая лишь на завтрак и обед, поскольку ужин отец готовил себе сам, перед тем как улечься в постель во внеурочное время, когда домашние уже спали.

Но были и ясные дни: из кабинета наверху доносилась приглушённая мелодия и ритмичный звук, словно отец вальсировал с невидимым партнёром, подпевая порой в такт движениям в танце. Спускаясь вниз, он много шутил за столом, комментировал свежие газетные новости и казался полным оптимизма и жизнелюбия.

Мария очень любила эти минуты, когда белоснежная тюлевая занавеска на стеклянной двери, ведущей на веранду, трепетала на лёгком летнем ветерке, на мгновения приоткрывая геометрические фигуры голубого июньского неба, а солнце заливало шафрановой волной паркет в гостиной; родители задорно смеялись, забыв об остывающих блюдах, в обилии выставленных на круглый стол, накрытой бежевой скатертью с золотистой бахромой, свисающей до самого пола.

За спиной помощника снова раздались звуки. Это было похоже на стуки целлулоидных шариков от настольного тенниса, если их сбросить в огромном количестве с верхнего этажа, и они, обгоняя друг друга, весело запляшут по ступеням лестницы, ведущей вниз. Рольф вздрогнул и снова устремился к двери, запирая её на ключ. Огурцы на его рубашке приобрели зловещий тёмно-вишнёвый цвет, а сам он напоминал фотографа, приготовившегося заняться таинством проявления фотографий.

– Знаешь что? Пожалуй, я обойдусь сегодня без холодильника, а завтра утром займусь его транспортировкой. Какие, ты говоришь, кнопки транслируют помещения в доме?

– Ты что, собираешься всю ночь просидеть в темноте? Включи дополнительное освещение вместо перегоревшего светильника, мне ничего не видно, кроме твоей красной физиономии, – недовольно ответила Мария. – Четвёртая, пятая и шестая кнопки, надеюсь, мне не придётся повторять это по десять раз.

Рольф сдвинул брови, бормоча что-то под нос и нащупывая на пульте необходимую клавишу.

– Нет, Мари, я не буду включать верхний свет, мне почти всё видно, а тебе нечего здесь рассматривать.

На её экране вспыхнули один за другим квадраты видеоизображений до боли знакомых комнат, где прошла юность, вплоть до поступления в университет, и куда она часто возвращалась по праздникам и выходным, уже работая в лаборатории прикладной кибермедицины.

– Смотри Рольф, нет никаких призраков в доме. Будь добр, включи на пульте подсветку в коридоре и спальной комнате наверху, мне плохо видно, – попросила она ассистента. Два квадрата продолжали оставаться тёмными, обозначая лишь силуэты находящихся в них предметов.

– Они включены, Мари, но эти две комнаты продолжают оставаться без освещения. Я могу проверить неисправность только завтра, – заволновался помощник, опережая её в просьбе заняться починкой неисправного оборудования.

– Успокойся, пожалуйста. Я не собираюсь гнать тебя на растерзание монстрам и вампирам, собравшимся возле твоей двери в большом количестве. Подождём до третьих петухов, когда они рассосутся.

Рольф насторожился, его щёки задвигались, словно он выковырял языком остатки сэндвича из закромов и принялся их пережёвывать. Кончик носа тоже принял участие в ритмичном движении челюстей, двигаясь из стороны в сторону, подобно флюгеру с испорченным подшипником, не позволяющим увеличить амплитуду движения:

– При чём здесь петухи? Речь идёт о Чупа-Чупсе?

– Забудь, это я образно сказала, идиома такая есть в русском языке. Ты можешь увеличить изображение в тёмной спальной комнате и перевернуть его? – Мария всматривалась в тёмный контур на фоне мерцающего окна, не понимая, что могло бы быть расположено на кровати. Объект медленно увеличивался в размерах, меняя своё положение на сто восемьдесят градусов. «Этого не может быть». Силуэт человека опирался головой на поверхность кровати, словно он сидел на прикреплённом к потолку стуле и смотрел в окно. Её сердце ухнуло, свалившись вниз и настойчиво барабаня в диафрагму: голова призрака пришла в движение, прервав созерцание происходящего за окном, медленно поворачивая к ней своё лицо.