Она не помнила сколько времени пролежала на полу, поджав колени к груди и скуля: «Папа прости». Трель телефонного звонка выдернула её из небытия.

– Всё, – Мария поднялась, постояла без движения некоторое время. Отданный самой себе приказ разбежался по телу юркими цветными змейками, спешащими выполнить ответственные поручения. Она подошла к окну: серый унылый вид холодных каменных стен домов напротив, вымоченных дождём, одинокие фигурки людей, ссутулившихся под непогодой, и лужи на булыжной мостовой, безобразные в своей бесформенности, – всё погружало в безысходность и тоску. Выуженный из шкафа халат с пушистыми пальмами на зелёном фоне и яркими апельсинами – то, что надо для декорации уличной безнадёги. Мария забралась на стул, драпируя оконный проём предметом летнего отпускного гардероба: «Дорогой мой человек, ты никогда не был в этих широтах, и я уверенна, что созданное мной, тебе должно непременно понравиться. Но сначала я должна поверить в это сама!»

Комната озарилась светом всех ламп и светильников, аудиодека выдала нечто латиноамериканское похожее на серебряную самбу, плавно переходящую в зажигательное мамбо.

Мария вернулась за компьютер, поколдовала с плоской пластиковой консолью, подключая её к многочисленным проводам, торчащим из толстого, похожего на удава, жгута. Вспыхнули многочисленные радужные огни, осветившие терминал цветной иллюминацией так, что ей пришлось убавить контрастность, экран монитора озарился голубым в ожидании загрузки программы.

– Система к работе готова, – равнодушие голосового помощника всегда успокаивало её, но не в этот раз.

– Итак, – Мария скрестила пальцы рук, усаживаясь поудобнее за столом, – нам надо определиться с местом пребывания. Эквадор, там тепло, пальмы, море, фрукты. Нет, там слишком жарко. А что нам жара, мы убавим температурный режим. И всё-таки нет, надо обойтись без искусственного регулирования климата. Может быть Зимбабве, где-нибудь у побережья? Тоже не вариант, не хватало ещё подцепить какую-нибудь африканскую экзотическую болячку. Стоп! О чём я думаю, какую ещё болячку, если мы в стерильном «аквариуме».

Она поднялась из-за стола, прошлась по комнате и снова подошла к окну.

«В Москве, наверное, сугробы намело по крышу? Интересно, Рольф догадается почистить дорожку к дому?» За серым окном всё также шёл дождь, мечтая из круглых прозрачных капель превратиться в хрупкие красивые снежинки с причудливым узором, сотканным из мельчайших мохнатых белых игл.

– Мы полетим на Фиджи! – Мария опустила полу пёстрого халата, накинутого на перекладину, удерживающую жалюзи на плачущем окне, не садясь в кресло, задала оптимальный температурный режим, исключила на ближайшую перспективу сезон дождей из повестки погоды. – И обязательно домик у моря!

Ей вспомнилось, как в один из отпусков они спешили всей семьёй на песчаный пляж, обегая тёплые лужи, не успевшие высохнуть после летнего дождя, сквозь резные листья каштанов сияли солнечные лучи, слепя глаза, а ещё влажная, в облачках тёплого пара дорожка из известковых плит была усеяна фиолетовыми кляксами упавших плодов шелковицы.

– Папа, папа, поймай мне вон того краба, – кричала она, стоя по пояс в воде и визжа от восторга при виде ракообразного обитателя моря, улепётывающего прочь со всех ног и клешней с тёплого мелководья. Отец надевал маску, погрузив её предварительно в воду, долго полоща и примеряя к лицу, и ей казалось, что он нарочно делает всё так медленно, чтобы позлить её. Кто же будет ждать и желать оказаться пойманным и переданным в цепкие руки восторженной девчонки?

Однако папа нырял, исчезая в лазурной воде, покрытой золотистыми бликами отражённого солнца, а она смотрела вслед, оставаясь неподалёку от берега и тревожась, почему его так долго нет. Мама звала на тёплый песок, соблазняя гроздью винограда, но кто же покинет место подводной охоты ради каких-то вкусностей, которые без сомнения оставят и ей.

Отец выныривал вовсе не там, куда она вглядывалась, обмирая от страха, что акула-каракула выберет на обед именно её папу, постоянно оглядываясь назад и немного успокаиваясь при виде мамы, безмятежно жующей изумрудные шарики, быстро исчезающие с пластиковой белой тарелки. «Так и мне может не достаться», – рождалось лёгкое опасение от новой напасти, тревожившей её детский ум.

Беглец помещался в банку, предусмотрительно захваченной с собой, и смешно двигал клешнями по стеклянным стенкам в прозрачной воде. «Вы что, не видите, он хочет есть». Мария бросала крабу кусочки раздавленного винограда, но пленник не замечал её угощения, продолжая испуганно вращать бусинками глаз и пытаться найти выход из прозрачного заточения.

– Маруся, нам пора отпускать его на волю, ему жарко на солнце, и он может погибнуть. Идём и сделаем это вместе.

Она нехотя поднимала банку над головой, демонстрируя отдыхающим жест своей доброй воли и размышляя о том, что было бы неплохо забрать краба с собой в Москву и поселить в ванной. Они могли бы вместе принимать душ, ведь у неё есть такой душистый шампунь, который пахнет клубникой и ему обязательно понравится. Пока они шли на глубину, Мария с надеждой посматривала на отца, надеясь, что он передумает и прочитает её мысли, однако тот передал ей банку и сказал, задумчиво глядя вдаль, туда, где голубая кромка моря сливается с небом:

– Хорошо птичке в золотой клетке, а того лучше на зелёной ветке…

«Перелёт, надо смоделировать комфортный перелёт, вот росомаха, чуть не забыла, – пальцы Марии уверенно побежали по клавиатуре, задавая необходимые параметры полёта, взлёта и посадки, трансфер от аэропорта. – А таксистом у нас будет Адриано Челентано, только мы загримируем его слегка и научим анекдотам на русском языке».

Она просидела за компьютером до полуночи, стараясь не забыть мелочей, тщательно продумывая детали будущего отдыха для самого дорогого человека на земле после мамы.