— Сам Полевой!

Директор засуетилась:

— А чего это провожать не надо? Я что-то не так сделала? — Схватилась за голову: — Надо было Клавку за коньяком послать!

— Ну какой коньяк, Варварочка?! — Бросилась Степанида Ивановна ее успокаивать: — Такие люди по утрам не пьют! Он — мужчина, поэтому и не хочет тебя лишний раз гонять.

— Не сломалась бы! — Фыркнула директриса, нащупала меня взглядом и вздрогнула, осознав, что показала ученику гораздо больше, чем должна: — Андропов, ты — огромный молодец, можешь возвращаться на урок!

— Мы гордимся тем, что в нашем районе расцвел такой талант! — Добавила от себя Степанида Ивановна.

— Я за тобой после уроков зайду, сынок! — Пообещала мама: — Иди, учись!

По коридору летел чуть ли не в припрыжку — все складывается просто до нереалистичности хорошо! Главное — пробить стартовый барьер, а дальше «рукопожатного» Сережу публиковать станут гораздо более охотно. Полевому я понравился — нифига себе пионер книжки пишет! Действительно — феномен, и такого миру открыть со всех сторон почетно. Еще и стихи в «Литературке»! За них ведь тоже «плотют»! А еще — они так и просятся лечь на музыку, став хитами среди советских детей.

Лед тронулся, господа присяжные заседатели!

— Ой, Сережка, как так-то, только написал — и сразу в журнал! — Удивлялась мама по дороге к метро — едем в редакцию «Юности».

— И не говори! — Охотно поддакнул я и спросил: — А сколько «Запорожец» стоит?

— Зачем тебе «Запорожец»? — Удивленно посмотрела на меня мама.

— Выучим тебя на права, и будешь автоледи! — Улыбнулся я.

— Автоледи на «Запорожце»! — Засмеялась мама: — Выдумщик мой! — Потрепала меня по волосам: — Нет уж, на «Запорожце» ездить я не буду! Пиши больше хороших книг, и купим нормальную машину!

Не понимает мама сущности классовой борьбы и легкого юродства. Ладно, себе потом на совершеннолетие куплю — смешно же!

— А права у меня уже есть! — Подмигнув, добавила мама неожиданное.

В редакции мы сразу же попались в цепкие лапы бабушки-вахтерши, которая, излучая благодушие — неплохо ее проинструктировали — провела нас непосредственно в кабинет главреда. Проигнорировав пяток сидящих в очереди людей, постучала, заглянула и махнула нам — проходите.

За дверью оказалась приемная с удобными на вид креслами.

— Здравствуйте! — Поприветствовала нас средних лет секретарша, не прекращая стучать на печатной машинке: — Присаживайтесь, Борис Николаевич вас скоро примет.

Присели, мама начала нервно теребить ремешок сумочки.

— Мы же только бумажки подписать! — Шепнул я ей: — Ну Полевой, ну классик, ну главный редактор! Хороший дедушка, ты же видела — все уже решено, нам нужно просто сидеть, кивать и говорить «спасибо». Неужели мы не справимся?

— Справимся! — Нервно улыбнулась мама: — Просто ты еще мал, и не понимаешь некоторых вещей.

— Пришел к барину — ломай шапку?

Мама щелкнула меня по носу и надулась:

— Никогда и не перед кем не унижалась и не собираюсь!

— И в мыслях не было! — Покачал я головой: — Просто пытаюсь тебя подбодрить!

— Это я должна делать! — Фыркнула мама.

— Сводишь меня к зубному? — Перевел я тему.

— Зуб заболел? — Заботливо спросила она и потянулась к моему рту: — Ну-ка дай посмотрю!

— Не здесь же! — Застеснялся я.

Мама немножко порозовела и снова села ровно.

— Не болит, просто мало ли — если что-то не в порядке, лучше вылечить заранее — потом-то больнее будет! — Пояснил я.

— Раньше пока три дня не провоешь, к зубному не загнать было! — Порадовалась моему здравомыслию родительница: — Обязательно свожу!

— Только не в воскресенье, нас на картошку повезут, — Напомнил я.

— А кто тебе в воскресенье лечить будет, если не болит? — Удивилась мама.

Из кабинета Полевого вышел одетый в костюм плешивый (в отличие от хозяина кабинета) мужик лет сорока, попрощался с секретаршей и вышел. Главред выглянул в приемную, увидел нас, благожелательно кивнул:

— Еще раз здравствуйте. Проходите.

Скучные эти советские кабинеты — все, считай, одинаковые с поправкой на качество мебели и размеры портрета Брежнева и бюстика Ленина.

— Присаживайтесь! — Разрешил Полевой, и мы уселись напротив него.

— Наталья Николаевна, Сергей, я не стал говорить об этом при всех, но есть небольшая сложность.

Мама начала бледнеть.

— Сложности связаны с Сережиной фамилией, — Продолжил главред и спросил меня: — Ты не против, если мы опубликуем тебя под псевдонимом?