Движением почти женским Шин вытащил из воротника полувоенной куртки длинную толстую иглу с круглой бисерной головкой. Он схватил большой палец еще не пришедшего в себя «языка» и ловко, явно рисуясь, почти на целый дюйм вогнал иглу под ноготь.

Пленный с трудом подавил стон.

Харди ухмыльнулся: в Эм-Пи — военной полиции — где он служил, пока не проштрафился, и не такое видывали!

На распаренном лбу Джона Гранта выступили капли холодного пота. Хотя раскаленный, как в мартеновской печи, воздух обжигал тело и легкие, по спине продрал морозец.

Шин усмехнулся и медленно, с расстановкой повторил один из своих вопросов.

«Комми» молчал, глядя исподлобья на своего мучителя.

Когда Гранту приходилось в Штатах слышать о зверствах полиции или видеть сцены насилия по телевидению, он всегда мысленно становился на сторону жертвы.

Шин медленно вытащил из ножен японский кинжал с костяной ручкой и с силой воткнул его в столик рядом с привязанной рукой «языка». Он снова с нескрываемым нетерпением и угрозой повторил свой вопрос.

«Язык» молчал.

Один из «красных беретов» рывком заломил правую руку пленного за спину.

Лицо пленного исказилось, по лицу заструился пот.

«Валяй, валяй! Нас и этим не проймешь!» — всем своим видом говорил Харди.

Улыбаясь тонкими губами, Шин поднял кинжал, постучал по булавке.

— Этот «комми», — бросил он Гранту, — тверд. Ну, да я не таким развязывал язык!

Пленный застонал.

— Пятьдесят долларов против пяти, что «комми» заговорит! — не выдержал Харди.

Хуллиган облизнул горячечные, сухие губы, глотнул, дернув кадыком, но промолчал.

Грант бросил на Харди возмущенно-осуждающий взгляд.

Шин усмехнулся победно: знай, мол, наших, достал из кармана и положил перед собой блокнот. Отодвинув кинжал, закурил.

— Приготовьтесь задавать вопросы, сэр! — выпустив облачко дыма, небрежно кинул он Гранту.

Этот Шин всегда кого-то напоминал ему. Кого? Теперь он знал — генерала Ки. Того самого генерала — премьера Ки, который прославился на весь мир, с подкупающей откровенностью заявив: «Вы можете спросить, кто мой герой. У меня имеется только один герой — Гитлер». Да, да! Шин — это Ки! Только не такой везучий. Вот бы Шину, подобно коммодору Ки, пижону и бабнику, летать на истребителе Т-28 с роскошной любовницей-стюардессой, проводить время в амурных утехах в стенах бунгало под Далатом!..

И «язык» заговорил.

— Я дрался под знаменами нашего генерала Во Нгуен Зиапа! — произнес он хрипло, с натугой, с ненавистью глядя на Шина. — Ты знаешь, предатель, что имя «Зиап», по-нашему, значит «броня», а фамилия «Во» — «отвага», «храбрость»! Это он научил нас стойкости под Дьен-Бьен-Фу. Французы и их прихвостни убили моего старшего сына. А «бон Ми» украли у меня моего младшего сына. Будьте вы прокляты! Больше я вам ничего не скажу.

Переводчик вполголоса с пятого на десятое перевел эти гневные слова.

— Скажешь! Все скажешь, скотина! — завизжал Шин. — Я заставлю тебя нарушить все твои вьетконговские заповеди — пятнадцать пунктов секретности, двенадцать пунктов дисциплины и десять пунктов воинской присяги! Ты будешь ползать у меня в ногах и лизать мои ботинки. А нет — я выпущу тебе кишки и съем твою печень! Я отрублю тебе голову, насажу ее на бамбуковую жердь и выставлю напоказ в твоем городе! А ты знаешь, собака, что душа человека, потерявшего голову, обречена на вечную муку и скитания!

Вьетнамский язык на диво музыкален. Гранта не удивило, когда ему сказали на уроке языка, что в нем насчитывается шесть тонов. Но сейчас в устах взбешенного палача этот язык напоминал не пение экзотических птиц, а карканье ворона.

— Ты у меня заблеешь, сволочь!

Но «комми» молчал. Лицо его окаменело.

Тогда Харди выхватил у Шина кинжал и свирепым ударом загнал иглу в сустав пальца по самую головку.

Пленный замычал. Стон рвался сквозь стиснутые зубы.

— Папа! Папа! — послышался чей-то крик. Детский крик.

«Крик сына», — внезапно холодея, догадался Грант.

— Харди! Харди! — не своим голосом заорал Джон Грант, бакалавр. — Уведи мальчишку подальше!

Но Харди, теряя показное хладнокровие, продолжал стучать кинжальным лезвием по головке булавки.

Шин выдернул еще одну булавку из воротника.

Грант вскочил, сжимая кулаки.

— Отставить! Харди! Шин! Хватит! Эти крики могут выдать место нашего лагеря.

Харди уставился на Гранта. Разлившуюся по лицу командира бледность скрывал искусственный загар.