— Однако есть и неважные новости, капитан. Наши олухи-летчики, возвращаясь с задания, сбросили оставшиеся бомбы весом в пятьсот фунтов на соседнюю деревню, вон за теми горами. Много жертв. Сам видел вдов из этой деревни с белыми траурными повязками. Боюсь, что кривая нашей популярности вошла в пике. Надо бы подкинуть им деньжат!..

— Ты довел мальчишку до самого городка, Харди? — невпопад спросил Грант.

— Йес, сэр! Я вел его с завязанными глазами, — отвечал Харди, заслоняя силуэтом головы огромную луну.

Грант знал, что первое знакомство с марихуаной, так же как и с опиумом (о, тот благословенный отпуск с развлечениями в Гонконге! И принцип: все надо в жизни испытать!), далеко не всегда вызывает наркотическое опьянение, знал, что один легко хмелеет, а другой не испытывает ничего. Сердце как будто забилось немного чаще, дыхание стало глубже. Если бы у него было зеркало, он заметил бы, что белки покраснели от распухших сосудов. Он ощутил легкий голод, время почти остановилось, минута растягивалась в час, прошлое исчезло…

Журчала речь Харди, а великолепная луна проливала серебряный свет на скалы и джунгли, на уснувшую землю… и на яркие, как луна, картинки недавнего прошлого: выпускной вечер в Гарварде, помолвка с Шарлин, парад новоиспеченных офицеров в Брагге, Фудзиока, Окинава, Сайгон…

О Шарлин, Шарлин!..

На новом месте Дон Мэтьюз принял срочную шифрограмму центра: Фолькстаад приказывал перейти ко второму этапу операции.

Первый, труднейший, этап пройден! Это признал штаб. Создан, вооружен, обучен, обеспечен всем необходимым антивьетконговский отряд. Его отряд — капитана Гранта! И теперь начинается…

В ГВОА — Оперативном районе действий диверсантов — капитана Гранта (капитана? Да не пора ли штабу ускорить производство?), майора или, быть может, даже подполковника Гранта — создаются соединения партизанских отрядов. К подполковнику Гранту идут целые племена, перебегают, бросая красно-синие знамена с желтой звездой, батальоны Вьетконга. В горах эти соединения непрерывно занимаются изучением партизанской тактики. С неба сыплются новые сводные команды спецвойск, которые, разумеется же, подчиняются подполковнику Гранту. Группа Гранта переходит к крупным диверсиям, засадам, налетам, рейдам. Фолькстаад приказывает начать массовый террор против Вьетконга, развязать психологическую войну максимального масштаба.

Уже сейчас зримо вырисовываются черты третьего этапа: пламя восстания, захват уже не только уездного центра, а столицы провинции, введение строжайшей дисциплины в партизанских соединениях, их перестройка по типу регулярных войск. Тут провинциальная Вандея становится регулярной армией, вторым фронтом, с которым должны будут посчитаться не только Вьетконг и Ханой, но и Сайгон и Пентагон!

Может быть, капитан Грант, не так уж безумны твои мечты? Вспомни, кто знал до войны Севера и Юга Улисса Симпсона Гранта? А ведь во время войны твой прославленный однофамилец стал героем, генералом, решил исход войны в пользу Севера и был избран благодарной нацией президентом страны.

Сладостна отрава снов марихуаны! Потом Грант забылся, окунулся в поток уже совсем бессвязных воспоминаний, сбивчивых ассоциаций. Сны витали в безоблачном прошлом, будущее рисовалось в самых радужных красках, не было решительно никаких дурных предчувствий…

И вдруг в этот хаос, в эту сумятицу вхолостую работавшего мозга, одурманенного марихуаной, ворвались настойчивые, тревожные слова, сразу вернувшие его к действительности:

— Капитан! Капитан! Они идут!..

Захолонуло в груди. Теперь ему казалось, что он ждал этого, ждал каждый день.

Но, может быть, он ошибается? Может быть, еще не случилось ничего страшного?

— Спокойно! — пробормотал Грант, силясь стряхнуть с себя похмельный, тяжкий сон.

Клиф, Шин, Харди, Честэр — все они смотрят на него так, словно он Иисус Христос и в любой момент готов совершить чудо во спасение диверсантов команды А-345.

— Кто идет сюда?

— Виктор-Чарли! Вот кто! — скороговоркой отвечал Клиф. — Сюда движутся два батальона, не меньше, по главной дороге. Наши чуть не столкнулись с головным дозором — он уже вошел в джунгли. Все деревни общины заняты. Нас предали эти ярды. Ясно как божий день. Предали сразу, как только мы появились тут. Что делать?

— Этот болван Харди, — вдруг заявил Честэр, — дал жителям деревни не по десять долларов, как вы приказывали, а по доллару. Остальное он прикарманил, а мне сунул две сотни в зубы. Он и старосту, и старейшин — всех обокрал! Это он во всем виноват!

— Иисусе Христе на костыле! — взорвался Харди. — Откуда им знать разницу между долларом и десяткой?! Ну что ты, Честэр, злишься, точно беременная волчица!

— Мне кажется, мы в кольце, сэр! — с тревогой озираясь, проговорил Шин. — Что нам делать?