— Тогда я побуду одна, — буркнула Кадисса.

— До фейерверка ещё есть время! Встретимся на замковой площади, Ди! Не теряйся, — подмигнула ей Эми.

— Договорились, Эми, — с ухмылкой произнесла игнийка имя розоволосой. Та лишь игриво похлопала ресницами и, прежде чем испариться в толпе, задорно выкрикнула:

— Как скажешь, подруга! Веселись!

Безостановочный словесный поток Эми сбивал с толку, поэтому, оставшись одна, Кадисса вздохнула с облегчением. Мыслями она постоянно оказывалась не там, где хотелось бы. Но куда именно она должна попасть, где находится конечный пункт её путешествия? Поиск информации отличался от погони за жертвой по горячим следам. Разведчица могла выследить жертву в пустыне, но общаться с людьми оказалось куда сложнее.

“Нужно поискать зацепки”, — подумала Кадисса и переключилась на внутреннее зрение. Из смеси красок человеческих аур, разглядеть что-либо на улице оказалось почти невозможно. Подняв взгляд выше, заметила слабое синеватое свечение в воздушных фонарях и несколько смазанных золотистых аур зажиточных горожан, наблюдающих за праздником с балконов и крыш.

Всё не то.

Пустая глазница под повязкой зачесалась в тот момент, когда в толпе промелькнуло что-то подозрительное и чуждое. Но стоило открыть глаз, как мимолётное наваждение исчезло.

Кадисса пошла вперёд, высматривая зелёное свечение, принадлежащее Исколу. На Эверзоре практически не было обладателей ауры такого цвета, задерживаться не приходилось.

Чем ближе игнийка приближалась к замку, обходя толпы галдящих горожан, тем чаще встречала высоких королевских воинов. С ног до головы закованные в тёмные, отполированные до блеска, доспехи, инкрустированные позолоченными узорами, они истуканами стояли вдоль улицы, сложив руки на груди. Сзади каждого защитника висел тяжёлый ростовой щит с мягкой подкладкой, созданный чтобы отражать удары титанической силы. Именно так их и называли:

— Титаны… — прошептала Кадисса, вспоминая слухи о воинах. — Верные щиты династии не берут в руки молоты. Они сами — молот.

Наконец, Кадисса вышла на площадь перед замком.

Постамент, куда должны принести достояние династии, находился на первом пролёте широкой лестницы, ведущей к воротам крепости. Его охраняли титаны, выстроившись в недвижимую, будто неживую, шеренгу и плотно сомкнув щиты.

Чтобы оказаться поближе к лестнице, Кадисса протискивалась через толпу по самому краю площади, окаймлённой широкой, почти как на смотровых площадках балюстрадой. Здесь тоже открывался прекрасный вид на нижний город. Люди, в ожидании, вышли на улицы. Некоторые забрались на крыши домов. Десятки тысяч глаз, устремленных вверх, к звёздному небу, блестели в голубоватом свете Версы.

Из толпы доносились возбуждённые крики:

— Уже скоро Аитхен покажется!

— Плевать! Хочу увидеть Икари! Ах, как она красива!

— Да-да! Гем, они вынесут гем! Сколько же он стоит?

— Ха, ты его и на чёрном рынке не продашь, остолоп.

Кадисса оглянулась в поисках розовых волос, когда двери замковой крепости открылись.

Толпа затихла.

Навстречу горожанам вышли семь фигур в фиолетовых мантиях, держащих в ладонях огонь. Между ними показался король. Аитхен Белоснежный, не изменяя своему прозвищу, облачённый в церемониальный доспех, с лоснящимся белым плащём, расшитым крупными красными узорами, нёс над головой самоцвет невероятных размеров. Драгоценный камень переливался в лучах пляшущего пламени, раскрашивая крепостные стены радугой.

— Где же Икари? Где королева? — спросил кто-то и вопрос стал гулять по всей толпе.

Когда процессия дошла до постамента и гем оказался на подготовленном месте, король поправил полупрозрачную корону и заговорил:

— В этот счастливый час, возможно, судьбоносный в истории Элларии, преисполнившись гордостью за предков, приложивших титанические усилия, чтобы мы жили в мире и достатке, я обращаюсь к каждому своему подданному. Обращаюсь и к тем кто слушает меня сейчас, и к тем, кто не смог или не захотел почтить нас своим присутствием, но услышит мои слова позже, через чужие уста, — голос Аитхена усиливался магией воздуха, его слова доходили до слушателей через несколько вдохов после произнесения, но были оглушающе громкими.

— Эллария на протяжении долгих столетий потчевала нас благами энергии, как мать кормит детей своих грудным молоком. Как несмышлёному младенцу она прощала нам капризы и слёзы. Как неуклюжего малыша поддерживала, пока мы делали первые шаги. Как норовистому подростку прощала шибки и грехи.

— О чём это он? Где фейерверк? — спросил кто-то гнусавым голосом.

Король продолжал, заглушая ропот:

— В канун благоденствия, я Аитхен Гейдель Рамез, беру на себя ответственность донести до мира прискорбную весть: Эллария угасает.

По толпе пронеслась волна удивлённых возгласов и вздохов. Король взял самоцвет в руки и жестом пригласил магов поближе.

— Сегодня, когда она больше всего нуждается в помощи, я жертвую достоянием династии, чтобы вернуть долг нашей земле.

Под мычание недоумевающей толпы, король, вместе с семью магами, закрыли глаза и направили энергию в драгоценный камень.

Внутренним зрением Кадисса увидела разноцветные вихри энергии, устремившиеся прямиком в самоцвет и, спустя вдох, он с треском раскололся. Свистящей петардой яркий комок света выстрелил из рук короля в ночное небо, озаряя город всеми цветами радуги.