Может, назвать ее мелкой соплюхой,И накормить её скользкой лягухой,Чтоб она стала противной свинухой,Этим ранним утром?

– Какая прелесть! – засмеялась Настя. – Я тоже хочу!

Что же нам делать со злой Василисой,Что же нам делать со злой Василисой,Что же нам делать со злой Василисой,Этим ранним утром?

Может, назвать ее милой кисой,И накормить её драной крысой,Чтобы она навсегда стала лысой,Этим ранним утром?

– Тьфу на тебя, – отмахнулась со смехом Васька, и тут её накрыло.

Она вдруг увидела, что стены комнаты – вовсе не стены, а грани какого-то уходящего в бесконечность фрактала, который причудливо пророс в этом городе, который и сам куда больше, чем набор пустых домов. И Настя вовсе не девочка с белыми волосами, а причудливый клинок яростной боли, замысловато оплетённый тонкими нитями надежды. И эта почти прозрачная, редкая и непрочная оплётка единственное, что не дает ей прорезать остриём себя мироздание и провалиться в него, оставив незарастающую прореху. Причём одной из этих нитей оказалась Василиса, что не мешало ей одновременно быть стальной струной, натянутой между медными колками, подключёнными к генератору Ван де Граафа, подозрительно похожему на огромный волантер. По струне бегут вспышки восторга, разочарования, тревоги, радости, мамы, папы, брата и даже маленькая искорка кота, она вибрирует на звонкой чистой ноте и выглядит как металлический лазерный луч, хотя лазерные лучи не бывают металлическими.

А ещё она поняла, чем отличаются одинаковые комнаты, но ни за что не нашла бы слов, чтобы это описать.

А потом всё прекратилось. Она снова сидит и держит за руки девочку, которая вся белая боль и разноцветная надежда и думает, что теперь не сможет это развидеть. Они одновременно подняли головы и синие глаза встретились с зелёными.

– Ох, – только и сказала Василиса.

Но подумала сразу много всего. И что Настя ей уже не чужой человек, потому что она видела её так, как видела. И что если бы все люди могли бы видеть друг друга так, то мир бы очень изменился. И что видеть мир таким всегда – мозги закипят, и что корректоры не зря такие странные.

– И ты всё время это видишь? – спросила она, отдышавшись.

– Нет, но чем дальше, тем чаще. Очки помогают, иначе с ума сойти можно. Я почти сошла. Или не почти. Меня чудом спасли, в последний момент.

– Комната твоя.

– Спасибо.

– Не за что. Это было офигеть как круто.

***

Потом все занялись обустройством старого дома – отмывали почти непрозрачные окна, вытирали пыль, вытряхивали ковры и гардины. Вернулся главмех волантера Зелёный, и закипела работа – ставили электрический насос вместо ручного и электрический водогрей вместо старого, на дровах. Растягивали новую проводку вместо пожароопасной, в осыпающейся от времени изоляции, оставшейся от прежних хозяев. Василиса три раза моталась на рынок за всякой электрической мелочью, до хрипоты наторговалась с Багратом, который при виде её уже чуть ли не под прилавок прятался, и ловила себя на том, что невольно оглядывается на велосипедистов. Но Даньку в городе не встретила.

Даньку она повстречала на следующее утро на кухне, куда спустилась неумытая, растрёпанная, в позорной детской пижаме с медвежатами.

– Ты что тут…

– Ой, вы знакомы? – удивилась Настя. – Это мой куратор, от Школы.

– Да блин! – расстроилась Василиса.

Не от того, что Данька сидит у них на кухне, а оттого, что пижама и тапочки – вовсе не тот наряд, в котором она хотела бы ему показаться.

– Опять что-то не так? – спросил парень. – Отличная пижама, тебе идёт.

Василиса молча развернулась и пошлепала тапками по лестнице вверх. Для начала – умыться и переодеться. А там видно будет. Уйдет же он в конце концов?

Когда желание завтрака пересилило чувство неловкости, Даниил нашёлся в гостиной. Он непринуждённо болтал со штурманом Артёмом, с которым оказался знаком, и вообще так хорошо вписывался в интерьер, как будто его нарисовал дизайнер прямо вместе с креслом, обоями и развесистыми светильниками.

– Привет, – буркнула Василиса, чувствуя себе несколько более уверенно в штанах и рубашке.

– Привет! Не убегай, нам надо поговорить.

– Я не убегаю. Я дома и иду завтракать. И кому надо? Мне лично нет.

– Приятного аппетита. Мне надо. Но я очень надеюсь, что у тебя найдётся несколько минут, чтобы меня выслушать.

– Я подумаю над этим, – гордо заявила Василиса и ушла на кухню, где мама как раз достала из духовки пирожки.

– Неплохой вроде паренёк, – сказала та нейтрально.

– Мам. Не начинай.

– И не думала. Ты большая девочка, сама разберёшься. Но я же могу высказать своё мнение?

– Мам, ты его в первый раз видишь. Откуда у тебя мнение?

– Это небольшая и сомнительная привилегия возраста. Если тебе много лет, то ты видела много людей. Накоплен статистический материал для сравнения. Это не значит, что я не ошибаюсь. Но этот мальчик производит неплохое впечатление. Неглупый и искренний.

– Посмотрим, – буркнула Василиса.

Глава 3. Два разных моря

– В первую очередь я прошу прощения, – сказал Даниил. – Я поступил плохо, я всё сделал неправильно, я дурак.

– Хорошее начало, – одобрительно кивнула Василиса.

– Ты очень на меня злишься?

– На тебя – нет. Немножко на себя, что повелась. А ты просто такой, как есть.

– Я не такой, как есть! То есть, конечно, такой, но не такой… Ой.