Посмотрев сквозь угасающее сияние Сильмарилей на пики Тангородрима, скользнув взглядом к подножью, Даритель увидел сверкающую чешуёй ящерицу, осторожно выползяющую из расщелины.

«Преподай нашему Золотку пару уроков жизни», — приказ господина сдавил голову железным обручем, и прекрасный лицом Майя поспешил исполнить волю более могущественного — пока — Айну.

***

Ощупав лапками землю и удивившись, насколько она холодная, ящер поднял голову, посмотрел на угасающее сияние, подобного которому никогда не видел и даже не представлял, что такие оттенки существуют, прислушался к шуму вдалеке. Множество голосов сливались вместе, дракончик мог понимать эмоции, вкладываемые в крик, однако хотелось разобраться лучше, узнать подробнее: эти испуганные и радующиеся звери — еда или нет? Может, они тоже няньки, рядом с которыми тепло и не скучно? Сначала няньки, потом еда. Почему нет?

Яркие цвета в небе угасли, тучи стали рассеиваться, однако дымка осталась, поэтому ящер не узнал о существовании звёзд. Оказавшись в привычном мраке, морготово Золотко, уверенный, что сияние и восторженные крики были в его честь, поспешил по каменистой земле в сторону голосов, время от времени останавливаясь и трогая раздвоенным языком или пальчиками впервые увиденные растения. Вкусными они не были, однако впиваться в стебли зубами оказалось весело, и, отгрызая палки, трепя их и подбрасывая, дракончик клыкасто улыбался во всю пасть и, радостно шипя, подпрыгивал. Нахождение вне сводов пещеры нравилось всё больше, ящер отшвырнул превратившуюся в труху ветку, ринулся к зарослям чего-то ароматного и с удивлением замер, когда в небо метнулась стая птиц. Найдя это забавным, дракончик отступил назад, разбежался и прыгнул. Ветки оказались острыми, сок ягод — горьким, дичи больше не нашлось — всю распугал. С трудом выбравшись из зарослей, существо, недовольно урча, направилось дальше, всматриваясь в окружающий пейзаж.

***

Еда не может быть невкусной, а всё, что удаётся разгрызть — пища, которой всегда недостаточно. И нет в существовании большего наслаждения, чем поглощать новые и новые яства.

Похожие на кабанов животные, среди которых попадались двухголовые или сросшиеся телами мутанты, пожирали растущие на густых низкорослых кустах вдоль скал кисти ягод, срывая их вместе с ветвями.

Отталкивая подрастающих детёнышей от еды, крупный боров выдрал с корнем молодой побег и мгновенно прожевал его, не обронив ни щепки и не выплюнув землю с корней. Наслаждаясь быстро проходящим ощущением наполнения бездонного желудка, животное неожиданно почувствовало нечто, мешающее удовольствию: ляжку пронзила боль, от которой не получилось избавиться, тряхнув ногой. Обернувшись и увидев нечто, впившееся в тело, боров взвыл и заметался, пугая стадо.

***

В первый момент юный дракон не осознал грозящей опасности, поэтому изо всех сил держался за свою добычу, наслаждаясь вкусом крови и сочного мяса, однако, когда обезумевшие от страха животные заметались, инстинкт подсказал, что крупные особи способны затоптать маленького ящера, поэтому, разжав клыки, морготово Золотко бросился прочь к скале и вскарабкался высоко, как смог. Разумное существо, смотря вниз, ожидало мести, боясь, что дичь превратится в охотников, окружит убежище врага, придумает способ добраться до него, однако ничего подобного не происходило: часть стада разбежалась, найдя новую еду, остальные как ни в чём не бывало вернулись к кустам, сначала поглотив растоптанных в давке детёнышей. Укушенный ящером боров, хромая, зарылся в заросли, усердно прореживая их.

Видя, что о нём забыли, дракончик спустился на землю и, гордо подняв морду, зашагал вдоль стада, снисходительно поглядывая на безмозглых и очень вкусных, только слишком больших — пока — животных.

Гордость Чёрной Страны

Стучать в дверь и плакать было бессмысленно: обожравшись возбуждающей стояк-травы до потери способности ворочать языком, глава орочьего семейства принялся с усердием увеличивать численное преимущество своего рода над соседями, которые не принимали настои в превышающих норму количествах.

«Вот и сидите на задницах! — хохотал над ними Тычок, получивший прозвище за совсем не ратные подвиги. — А у меня уже во-о-он сколько сыновей! Войско! Моё семя!»

Абсолютно уверенный в исключительности своей наследственности, Тычок держал дома столько жён, что не мог всех сосчитать: их ведь больше, чем пальцев на руках. Дети рождались и рождались, и пусть старшие уходили из отчего дома, сколько-то сыновей не вернулись с войны, однако всё равно самой непослушной дочери однажды оказалось негде спать, поэтому пьяная злая мачеха, готовая скоро вновь разродиться и, похоже, двойней, угрожая девочке ножом, выгнала ребёнка в холодную дождливую ночь.

Поняв, что семья не откликнется на мольбу пустить хотя бы на коврик у порога, малышка, которую ещё не скоро можно выдать замуж, а в работе оказавшаяся никудышной, вытирая слёзы и дрожа от холода, поплелась прочь, не разбирая дороги, вздрагивая от ветра и долетающих звуков голосов, боясь попасть к злым старшим. Стараясь оставаться незаметной и не приближаться к домам, охраняемым волками, чтобы не стать их едой, орчиха, попытавшись согреться, побежала к дороге, ведущей к реке: может быть, удастся поймать рыбу.

Поймать? Нет, это слишком сложно, и вода холодная. Гораздо проще украсть у рыбаков. Главное, дождаться, когда они напьются своей вонючки.

Разыскивая расставленные сети, смотря на проплывающие косяки рыб, девочка промочила ноги и замёрзла окончательно, поэтому, стуча зубами и снова горько рыдая, маленькая орчиха стала прыгать на одном месте и растирать ладони.

Вдруг совсем рядом что-то прошмыгнуло к береговой пещере. Что-то блестящее. Девочка присмотрелась.

***

Ящер ещё никогда в жизни не видел так много воды, ледяной настолько, что стало больно намокшим лапкам, клычкам и язычку. Забравшись в первую попавшуюся нору, чтобы согреться, маленький дракон увидел сияющие злые глаза хозяина жилища, услышал угрожающее шипение. Посмотрев внимательнее, морготово Золотко понял: перед ним кто-то совсем не крупный, мохнатый и вряд ли сильный.