Плохо соображая, Белинда выгнулась в его руках. Рошер приник губами к бешено пульсирующее жилке на ее шее и втянул бархатистую кожу в рот. Белинда ахнула и сжала его плечи.

— Кларк, какая же ты чувствительная, — бормотал Рошер, задирая ее блузку и покрывая поцелуями выглядывающие из мягкого корсажа полушария. — Ты слаще вина в зимний день.

Рошер ослабил шнуровку, оголил ее грудь и принялся ласкать языком. Бель застонала и закрыла лицо руками, не желая даже думать о том, как сейчас выглядит со стороны. Рошер продолжал поглаживать ее по животу и груди. Белинду пронзила острая вспышка удовольствия, и она вскрикнула, чувствуя, как внизу все пульсирует, даря наслаждение.

— Упырь меня пожри, Кларк! Ты чудо! Способна получить удовольствие от самых невинных ласк.

Наваждение улетучилось, как ни бывало. Белинда вдруг осознала, кто только что к ней прикасался. Жгучий стыд сковал душу. Она отодвинулась от Рошера, насколько позволяла скамья, и принялась приводить себя в порядок.

— Кларк, — в изумлении проговорил Рошер, — ты чего? Тебе же понравилось. Почему ты одеваешься? Садись на меня, и давай продолжим. Обещаю, дальше будет еще лучше.

Он потянул к ней руки, но Белинда процедила в ответ:

— Со своей любовницей продолжай, а меня оставь в покое!

Она схватила упавший на пол плащ и завернулась в него, как в одеяло.

— Кларрррк! — прорычал Рошер. — Ты не можешь так со мной поступить. Я хочу тебя. У меня все болит между ног. Я сдохну, если не получу тебя немедленно. Ну же, не упрямься.

Рошер схватил ее за плечо, но тут же зашипел, как будто обжегся, и затряс ладонью. Белинда, заливаясь слезами, бросила:

— Не прикасайся. Плевать я хотела, где там у тебя болит.

Она отвернулась к окну и уставилась в темноту, а Рошер бубнил за ее спиной какую-то околесицу:

— Так, значит? Только добровольно? Ладно. Ничего. Ты меня не остановишь, полоумный старик.

Рошер замолчал и, повозившись, застыл у своего окна.

Вскоре мимо пронеслись пылающие в ночи фонари, и карета встала.

— Постоялый двор, господин, — объявил извозчик в специальную трубку с воронкой.

Белинда принялась спешно поправлять плащ, натягивая капюшон, но Рошер не торопился выходить буркнув:

— Странно. Мне казалось, до него еще час езды.

Максимир вышел из кареты и осмотрелся. Извозчик уже выпрягал лошадей и договаривался с подбежавшим местным парнишкой о цене за корм и постой. Возле ворот суетились работники, провожая отъезжающую повозку. Над входом в трактир горел всего один засаленный фонарь и то совсем тускло.

Максимир почувствовал неладное, подозвал мальчонку в рваном тулупе, крутящегося поблизости, и спросил:

— Что это за постоялый двор?

На перемазанном сажей детском лице отразилось удивление, но потом хитрые глаза лукаво блеснули.

— Знамо дело, господин. «Немая горгулья» здеся.

Мальчишка шмыгнул носом и плотнее запахнул местами рванный тулуп.

— А где «Три пескаря»? — поинтересовался Максимир, уже догадываясь, что ответ ему не понравится.

— Дык, это по другой дороге. На развилке — налево. Оттуда час езды, и вы на месте.

— Упырь пожри этого наемного извозчика, — пробормотал Максимир и сунул в протянутую ладошку мальчишки медную монетку.

Тот быстро спрятал полученное под шапку и рванул с постоялого двора, сверкая пятками.

Кларк выбралась из экипажа и с тревогой спросила:

— Что-то не так? Почему нас никто не встречает? Ты же говорил, что нас ждут.

Максимир развернулся, подхватил ее под локоток и склонился к ошарашенной Кларк.

— Мы приехали на другой постоялый двор, — зашептал он. — Нас тут никто не ждет, и я понятия не имею, что это за место. Но интуиция вопит, что тут творится что-то неладное.

— С чего вдруг? — удивилась Кларк, озираясь по сторонам. — Вроде ничего особенного тут нет. Ну, перепутал извозчик, и что? Давай здесь остановимся. Смотри, какой снег повалил. Скоро дорогу совсем заметет, и до утра будет не проехать.

К ним подошел нанятый в столице извозчик и сказал:

— Господин, я договорился насчет ужина и комнат для вас и леди. Проходите внутрь, лакей вам все покажет.

Кларк ослепительно улыбнулась и ответила:

— Большое вам спасибо. Мы уже идем.