– Как иначе?.. Я сказал правду, – слабым голосом, наивно ответил Кир.

– Как знать, может ты – предатель? – предположил палач.

«Изобразить удивление? И что-то простое, незамысловатое, но только не банальный ответ «нет». Принять, как оскорбление?»

– Кто? Я?.. Ха-х, – губы Кира изобразили ухмылку. – Я пиратский капитан Круга, я столько раз доказывал свою преданность Ордену… Сказать мне такое?..

Дознаватель сильно ударил Топоруба по лицу.

– Не надо мне твоего гонора. Предателем может стать каждый, – пренебрежительно сказал дознаватель. – А вдруг ты восстал против Пиратского Круга? А команда и корабль целы. И команду уговорил на это? Переманил на свою сторону? И города того может и не существует вовсе? А?

«Отвечай аккуратней. Вразнобой. И не на все – кроме последнего, пусть посчитает, что я, не имея, что ответить, специально на него промолчал».

«Я же не сумасшедший идти против Ордена в одиночку – нет, не то, может подумать, что есть ещё кто-то: подельники там союзники».

– Я же… не сумасшедший идти против Ордена. Команда?.. Хрен там всех подговоришь… И Круг сам, через представителей, отбирал команду, – неторопливо проговорил Кир.

– А город?!

«Как раз на этот вопрос из трех, я могу дать более твердый ответ».

– Другие же командиры… и команды подтвердят… И Темноречье я указал… на карте. Можно проверить…

Палач опять продолжил пытку. На этот раз она длилась минут десять.

– Может, твоей была инициатива напасть на торгаша, а сейчас спихиваешь всё на других? – затем спросил он.

Топоруба охватила жгучая ненависть к мучителю, порожденная продолжительными мучениями и кончавшимся терпением, и он со злостью выпалил:

– А может… ты говноед.

Дознаватель, не надевая мешок, стал поливать водой его рот, нос, глаза.

«Всё, успокойся, не психуй».

Палач спустя некоторое время прекратил лить на Кира воду, а затем сказал, предположив:

– А если ты работаешь на республику? И ты заманил своих в ловушку?

– Я… предоставил… бумаги с предательством…

– Или же продался после захвата «Фурии» и плена.

– Я б… тогда… не вернулся, – признался Топоруб.

– Может, такой план. Приказ.

Кир чуть помолчал, раздумывая, а затем ответил:

– Приказ идти в то место… где меня ждет смерть? Если ты прав… то это какой-то странный приказ и план.

– И это всего лишь совпадение, что все свидетели, кто мог подтвердить или опровергнуть твои, слова мертвы? Все, кроме тебя.

«Ты подобное уже говорил».

– Совпадение…

Дознаватель продолжил пытку. Он поливал Кира водой, после прекращал, задавал новые вопросы, иногда старые и получал ответ. Раз за разом. Топоруб все время пытался придерживаться ранее поставленной задаче. К слову, ничего существенного для читателей он не сказал. И Киру в похвалу, как бы не было ему тяжело, он не сказал ничего, что его дополнительно компрометировало бы, и чему он не был более-менее удовлетворен. Однажды он потерял сознание, его привели в чувства и продолжили допрос. Пытка – допрос – пытка – допрос. Вопрос – ответ. Так продолжалось около двух часов. Когда кончились вопросы, а может и терпение, дознаватель позвал уже знакомых нам троих. Те освободили Топоруба от пут и полусознательного вволокли обратно в его темницу. Кинули на пол, сняли наручники и, оставив одного, ушли.

«Теперь остается ждать, что у Ордена перевесит: желание наказать и показать силу или возможная необходимость в капитане (все-таки какой никакой капитан, хотя такая ли уж необходимость?) и справедливость (да, именно справедливость)».

Когда следующий раз открылась дверь камеры, задумчивый и абсолютно спокойный, Кир сидел на кровати. Трое тюремщиков провели старую процедуру – заломили невольнику руки за спину, надели наручники, а после и мешок. Опять провели по старому пути, зайдя в недавнюю пыточную, поставили на колени и сдернули мешок.

Перед собой Топоруб увидел небрежно сидящего на стуле Грига Скаротова, который в руках держал пистолет «Балтиец» – оружие Кира.

– Слушай, Кир. Честно, я не хотел такого конца для тебя, – начал Григ. – Понимаешь, просто, так устроена любая структура, система. Возьмем, например, коммунизм, чисто теоретически очень хорошая вещь, на практике – мало кто хочет жить в общежитиях и коммуналках. Ведь вся идея-то в следующем: общий дом, общий труд и всё такое. Но всегда найдутся люди, спихивающие свои обязанности на других, не работающие, ленящиеся, боящиеся сделать больше остальных и мусорящие. В общем, кому нет дела до общего… Возьмем монархизм. Опять же теоретически неплохая, даже отличная, вещь. Но на практике, может править бездарь и самодур. И в первом, и во втором случае наблюдается отклонения от принятых, установленных в обществе правовых и моральных, гласных и негласных правильных норм, правил, эталонов. Поэтому нужно виновных надоумливать или заставлять им следовать.

Всегда появляются умники, которых, видишь ли, не устраивают существующие правила. Редко что-то конкретное и лучшее предлагается взамен. Как правило, они под видом мятежа и смены режима хотят поменять кадровый состав и иерархию, а не саму систему.

Если каждый станет восставать, это будет анархия. А анархия не та идея, которая может что-либо полезное дать, построить или создать. Порядок создает мир, а беспорядок его разрушает… Системы и без того не идеальны. Да они могут иметь свои достоинства и недостатки, но, тем не менее, они не так уж плохи. Потому что системы работают, как минимум должны работать, нужно лишь соблюдать правила. Это относится и к коммунизму, и к монархизму, и к Пиратскому Кругу. В данном твоём случае ты являешься отклонением, пускай поневоле и что так сложились обстоятельства. Орден с позиции системы в целях сохранения системы вынужден воздействовать и исправить данное отклонение. Ведь если этого не сделать, появятся другие, а когда их станет много, то возникнет угроза существованию самого Ордена. Как я слышал, ты служил, даже больше, ты воевал. Ты должен понимать, о чем я говорю. Возможно, это не справедливо, но это правильно… а если и не правильно, но по-другому просто нельзя. Не надо было тебе возвращаться и …