Выдыхаю.

И только теперь понимаю, как сильно бьется сердце.

Я даже не успела испугаться в голове, а тело уже среагировало. Так недолго и козленочком стать и потом мекать на каждый громкий шум.

Снова выдыхаю.

«Спокойно, Вера, ты же когда-то любила фейерверки, пусть в какой-то далеко и как будто даже чужой жизни, но все равно любила».

Разворачиваюсь и иду обратно к дивану.

Шум воды в ванной стих, значит, скоро появится Максим.

Чувствую, как губы сами собой расползаются в глупой улыбке. В его объятиях я вообще самый смелый в мире Портняжка. Никаких салютов не испугаюсь, даже если будут разрываться над самой головой.

Краем глаза замечаю какой-то движение.

Поворачиваю голову в сторону темнеющего дверного проема в соседнюю комнату. Сейчас там почти ничего нет, кроме большого деревянного стола и нескольких стульев вокруг, а еще дальше – хорошо оборудованной кухни. Когда-нибудь там будет нечто вроде зала, где обитатели и гости этого дома смогут вместе проводить какие-то застолья.

Замираю.

Там, где никого не может быть, виднеется едва различимый черный силуэт.

Мы почти не используем верхний свет, обходясь небольшими светильниками по месту. И сейчас, разумеется, в будущем зале царит полная темень, едва-едва разбавляемая светом от далекого уличного фонаря. В моей же комнате относительно светло.

Пол под босыми ногами внезапно становится нестерпимо холодным, а по спине точно саданули стальными крючьями.

Это не испуг, как в дешёвых хоррорах, когда вздрагиваешь от резкого неожиданного звука или смены картинки на экране. Это нечто куда более неторопливое, но при этом гораздо более глубокое, проникающее в каждую клеточку тела, в каждый закоулок сознания. Я смотрю на черный силуэт и изо всех сил надеюсь, что тот исчезнет, рассеется или, что это Максим. Просто почему-то я не заметила, как он прошел в кухню, а теперь возвращается обратно с какой-то вкусняшкой, только почему-то очень не торопится…

— Меркурий? – все же произношу заветное имя.

— Да?

Его голос звучит совсем с другой стороны, со стороны ванны. Оттуда, где он и должен быть.

Смотрю на него, а потом резко перевожу взгляд на черный силуэт. Нет, он не исчез, напротив, начал двигаться.

Шаг в нашу комнату – и оглушающий грохот, от которого я невольно зажимаю уши и даже немного приседаю.

— Доброй ночи, суки, не потревожил? – голос Олега звучит в противном звоне в ушах.

Я уже знаю этот звук. Это выстрел. Не такой громкий, как в тот раз, но достаточный, чтобы мое сердце рухнуло в пятки. Потому что не чувствую боли. И потому что Максима отбрасывает к стене.

Бросаюсь к нему, думая лишь о том, чтобы успеть заслонить собой. Наивно надеяться, что в этот раз Олег меня пощадит, но хотя бы одну пулю я приму в себя. А за это время Меркурий обязательно что-то успеет сделать. Он ведь профессионал, он знает, как обезоруживать всяких придурков, которые возомнили о себе не бог весь что.

Жив! Он жив!

Максим лежит на полу и ладонью зажимает рану на боку, но сквозь его пальцы все равно хлещет поток крови.

Ее так много.

Просто неестественно много.

И плевать, что я понятия не имею, сколько ее должно быть.

Стаскиваю через голову длинный свитер, в котором провожу вечера в этом доме, и что есть сил зажимаю им рану Меркурия.

— Все хорошо, - одними губами шепчет он.
– Вовка?

И мне кажется, что его губы абсолютно синюшного цвета.

Я даже боюсь хотя бы как-то подать вид, что в этом доме мы не одни. Что в соседней комнате спит сын, поэтому просто моргаю, чуть медленнее, чем обычно. Меркурий должен понять. И он понимает.

Господи, ва если Вова проснется от этого грохота?

Я до боли прикусываю нижнюю губы, чтобы не завыть от отчаяния.

— Ну-ка, отойди от него, - совершенно спокойным голосом требует Олег.
– Ну?

— Да пошел ты! – ору, глядя ему прямо в лицо.

Выглядит он очень погано – лицо одутловатое, с синяками под глазами. Губы дергаются, как от нервного тика. Он все еще прежний Олег Корецкий, та же самодовольная скотина, но теперь уже с потрепанной шкурой.

Снова грохот выстрела.

Вжимаю голову в плечи.

Ненавижу себя за это, но это реакция организма, который не был готов оказаться на поле боя.

— Я сказал – отойди от него, - повторяет Олег. И теперь в его голосе звучат неприкрытые нотки злобы.
– Будешь себя хорошо вести - оставлю твоего ёбаря живым. И может даже в больничку подвезу, если не будет выебываться.

— Все будет хорошо, - одними губами говорит Максим.
– Делай, как он говорит.

Он совсем не смотрит на меня – только на Олега.