…Софа даже пожалела, что кулинария уже закрыта. Она бы купила такой пончик сейчас. На счастье.

Проходя мимо поворота к своему дому, Софка ускорила шаг. С новой силой полыхнула злоба на маму: как можно было настолько, настолько с ней не считаться? С её желаниями, с её планами?.. Отчаянно злясь, Софа яростно захрустела подмёрзшим рассыпчатым снегом. Грязи в Глазове, как всегда в марте, было по подбородок, но сегодня её хотя бы схватило льдом – поскользнёшься, но не выпачкаешься. Софа вспомнила апрельские дворы в рытвинах луж, чёрную сырую землю, распутицу во дворах – и чуть снова не заревела от того, каким родным, каким близким показалось даже то, что всегда так раздражало.

Посредине Ленина всё-таки пришлось свернуть во двор – иначе к Настиному дому было не подобраться. В лучах фонарей поблёскивал забор садика, темнели хлопалки для ковров и старые горки. Проскочив по ледяной кромке, Софка срезала у подвальчика с обувной мастерской и оказалась у Настиного подъезда. Знакомые окна светились оранжевым, малиновым, синим: кухня, комната родителей, балкон, Настина угловая спальня… Что за светопреставление? А, да, Настя же говорила, соберутся девчонки. Блин, хотела же за тортом зайти… Совсем, совсем забыла.

Софка вытерла рукавом нос. Стоя перед подъездом, вдыхая приторную вонь с соседней помойки, почувствовала вдруг, как утомление, тоска, горечь наливают её такой тяжестью, что если бы не было холодно, она уселась бы на скамейку прямо во дворе, забила на всё и закрыла глаза. Но к ночи крепчал ветер, холод щипался совсем не по-весеннему. Софка решила, что как-нибудь обойдётся без торта, и шагнула к дверям. Не глядя, отщёлкала по клавишам домофона; она столько раз приходила к Насте, что пальцы помнили комбинацию лучше головы.

– Кто? – раздалось в динамике звонким, весёлым и немного невнятным голосом.

– Это я, – нервничая, ответила Софа; голос не принадлежал ни Насте, ни кому-либо из их общих знакомых. Какая-то левая девчонка. – Софа. София. Настина подруга.

– А?

– София, – давя раздражение, повторила Софа. – Кораблёва.

– Коро… что? – захихикали на том конце. Софа уже полезла за телефоном, но в гнусавом динамике наконец послышался голос Насти:

– Да уйди ты… Софа! Соф, ты так рано? Я думала, ты часа через два только придёшь.

– Так что? Мне погулять два часа? – язвительно поинтересовалась Софка.

– Да нет, конечно… Заходи, – неуверенно откликнулась Настя, шикая на кого-то рядом.

Томительную секунду спустя домофон запиликал, и дверь открылась. Софа вошла в подъезд, захлопнула тяжёлую створку, зажмурилась от зажёгшейся белой лампы – и в первый раз за весь день почувствовала себя почти дома.

Вызывать лифт не стала: побежала пешком, совсем как в детстве носились с Настей наперегонки. Настина бабушка каждый раз охала: лестница же! Разобьётесь!

Но ничего, не разбились – целые до сих пор. По крайней мере, снаружи.

Дверь квартиры приоткрылась, стоило Софе ступить на площадку пятого этажа. Изнутри неслась музыка, пахло раскалёнными углями для кальяна и крепкими духами. Похоже, вечеринка в разгаре.

Стоя на пороге, Софка сообразила, что начинает противно ныть голова.

– Заходи, чего стоишь? – засмеялась Настя, протягивая к ней руки. – Ну, ты как? Что там у вас случилось с мамой?

– Не с мамой. С Дуболомом, – вздохнула Софка, вяло отвечая на Настины обнимашки. – Я попробовала твои сигареты, а он на меня наехал, что я, мол, курю. Ну, дал пощёчину. Мамы дома не было… И как-то нахлынуло, как последняя капля. Я пошла, куда глаза глядят, пришла на вокзал. Меня просто взбесило всё это, и…

И она поняла, что Настя вообще не слушает, лишь краем глаза следит, как Софка вешает куртку.

– Тём! Тёма, обнови нам! – крикнул кто-то из комнаты.

– Ладно, Соф, раздевайся, располагайся, я пойду к ним. А то наклюкаются, с меня потом папа голову снимет… Ты иди в кухню.

Софа со смутной тревогой заметила, что Настя говорит не очень внятно; половина слов скорее угадывалась, чем различалась. Да и взгляд был какой-то расфокусированный, странный…

Переступая через чужие сапоги и кеды, выбирая на кафельном полу коридора местечки почище, Софка пробралась в гостиную. Носки промокли, спина тоже была вся сырая от пота. Хорошо бы поменять платье, но на что? Она ведь никаких вещей не взяла с собой, спасибо, хоть паспорт и кошелёк всегда в рюкзаке…

– Оба-на! Вот так сюрпрайз! – ахнул кто-то над ухом.

Софа обернулась и нос к носу столкнулась с Жанной. Жанна училась классом младше, но выглядела под стать Ксюше, совершенно по-взрослому: рваная красная стрижка, жирные стрелки, обтягивающее ярко-алое платье и помада. Мама говорила про неё: поношенная.

– Софи-и-я, – протянула Жанна, оглядывая её всклокоченные волосы и мятое платье. Софка аж вздрогнула от её взгляда – будто коснулась чего-то студенистого и липкого. – Что это мы тут забыли? Мы же, кажется, уехали покорять столицы?