– Мне рассказали, – я откашлялась, – что вы подкупили эмиссара, чтобы он не забирал вашу дочь, и наняли Ссыльного Пэка, чтобы он нашел ей замену. Что вместо вашей дочери семь лет назад забрали Сохён.

Ни один мускул не дрогнул на лице старейшины, Чхэвон тоже оставалась безучастной. Может, это шок? Трудно было понять, что они чувствуют.

– Любой отец поступил бы так же. – Он говорил так тихо, что я едва могла его расслышать. – Я заплатил большую взятку в надежде, что эмиссар отступит. Но этого ему было мало. – Старейшина хмурил брови, я наконец-то разглядела раскаяние на его лице. – Он обещал императору самую очаровательную женщину Чосона. Так он мне сказал. Я должен был заплатить еще больше, и тогда он дал бы мне месяц на то, чтобы найти другую девушку.

– И вы… наняли Ссыльного Пэка?

– Я слышал, что он жестокий, безжалостный человек. И что единственное, что его заботит в этом мире, – это его дочь. Жили они впроголодь, девочка была худющей, часто просила подаяния. Он сразу же согласился на мое предложение и отправился на поиски, а когда вернулся, назвал мне имя: Ынсук из Согвипхо. Это имя я и сказал эмиссару. Я… теперь я сожалею об этом.

Я покачала головой. Все казалось логичным, но ясной картины все равно не вырисовывалось. Деревенский старейшина Мун нанял Ссыльного Пэка, чтобы тот обыскал Чеджу и нашел для эмиссара красивую девушку. Ничего преступного в этом не было. В конце концов, это эмиссар увез Сохён-Ынсук.

– Но Ынсук, девушке, которая заменила вашу дочь, каким-то образом удалось сбежать, и несколько месяцев спустя она вернулась в Новон. Прожила в деревне два года и погибла в лесу. Очевидно, ее убили. – Я взглянула на протокол расследования, который держала в руках. На обложке черными чернилами был выведен год: 1421. – В тот же день в лесу видели человека в белой маске, который фигурирует и в деле о пропавших тринадцати…

– По всей видимости, Ссыльный Пэк действовал без моего ведома, – обеспокоенно произнес старейшина Мун. – У меня возникало такое подозрение. Не знаю, зачем ему понадобилось похищать еще тринадцать девочек.

Я никак не могла отделаться от навязчивой мысли: смерть Сохён была выгодна в деревне только одному человеку, и этим человеком был старейшина. Если Сохён узнала, что старейшина подкупил посланника, она бы всем об этом рассказала, и тогда он бы потерял все, он был бы опозорен.

Тем не менее я кивнула, решив ему подыграть.

– Я тоже так думаю. Никак не могу понять зачем.

Я взглянула на Чхэвон. Она сидела молча, опустив глаза. Не проронила ни слова во время нашего разговора.

– Должно быть, вы устали, госпожа.

Девушка пригладила зеленый чангот, сиявший при свете свечей, и ничего не сказала. Молчаливая тень отца, во всем послушная ему.

– Уже поздно, – прошептала я. – Мне пора. Инспектор Ю обещал зайти к шаманке сегодня вечером.

– Мы встречались с ним сегодня. Он ушел некоторое время назад, перед тем как мы вышли прогуляться с Чхэвон. – Старейшина Мун глянул в сторону двери. – Ночь уже на дворе.

Я обернулась к решетчатому окну, обитому бумагой ханджи. За окном все было черно, через бумагу больше не просачивался оранжевый свет заходящего солнца. Мне стало не по себе.

– Могу отправить слугу за инспектором Ю. Приглашу его сюда, в поместье. Хочешь? – Он обернулся к дочери, будто хотел попросить у нее прощения. – Я все ему расскажу, я устал скрывать правду.

– Вы не все мне рассказали?

– Нет, не все. – Старейшина нежно обнял дочь за плечи. – Ты скоро все узнаешь, как только приедет инспектор Ю.

Я вздохнула с облегчением. После объяснений старейшины наверняка все станет ясно.

– Тогда я почитаю протокол, пока инспектор Ю не приехал.

– Как хочешь. – Старейшина Мун повернулся, чтобы уйти, но неожиданно остановился: – Прими мои соболезнования, мне жаль, что твой отец погиб.

Облегчение испарилось. Острая боль вновь пронзила мне сердце.

– Я видел, в каком состоянии его останки. – Он нахмурился и недоуменно покачал головой. – Как тело могло не разложиться! Такая влажность на Чеджу. Колдовство какое-то. А пока… – Он махнул рукой в сторону низенького столика. – Почитай протокол, особенно те части, где упоминается шаманка Ногён. Мне кажется, именно на нее стоит обратить внимание.

Как только я осталась одна в библиотеке, я сняла пальто, прислонила чукчандо к стене и села, скрестив ноги, перед столиком, на котором лежали протокол расследования и мой дневник. Я сравнивала записи. Все, что рассказали мне Кахи и старейшина Мун, совпадало с отчетом, вложенным в протокол. Шаманка Ногён последней видела Сохён живой, и свидетельница слышала, как Сохён сказала: «Я больше не Ынсук. Ынсук умерла в королевстве за морем, где ее лишили чести».