Король Рихард бежал ко мне, точно так же, как я, перепрыгивая с камня на камень, и мне только и осталось, что раскрыть объятия – уже для человека, а не для дракона.

– Ничего себе, какая жертва! – сказала я, запустив пальцы в его жёсткие волосы, перебирая пряди, поглаживая. – Прямо от сердца оторвал! Не заплачешь от сожаления?

Он схватил меня за талию, притискивая к себе, и произнёс, грозно хмуря брови:

– Знаешь, что бывает с теми, кто осмеливается смеяться над королём?

– Не знаю, – беспечно ответила я. – Но ты, наверное, расскажешь?

Рассказывать он начал прямо здесь, на берегу, под нависшим утёсом. И спустя полчаса, когда мы уже оба лежали голышом, пытаясь восстановить дыхание и переплетая пальцы, над нашими головами раздались женские голоса и шуршание шёлка.

Рихард сделал мне знак молчать, и мы затаились.

– Было море, яркое солнце, и ребёнок резвился в волнах, – я узнала голос Мелхолы, и как наяву увидела её бледное, одухотворённое лицо. – И ещё там были его родители. Отец был похож на короля Рихарда, а мать – на принцессу Аранчию. Но они оба были людьми.

– Он сказал, что увидел зелёный луч, – засмеялась Маргарита ди Амато. – Настоящий зелёный луч…

Голоса стали удаляться, сделались тише, а мы с Рихардом посмотрели друг на друга.

– Говорят, что надежда тоже зелёного цвета, – он притянул меня к себе и крепко поцеловал.

– Что случилось? – Рихард выбежал из замка, расталкивая слуг, которые толпились на пороге, боясь выйти во внутренний двор. – Ты что кричишь на всё королевство?

– Где он?! – заорала я во всю силу лёгких, метаясь то вправо, то влево. – Где этот паршивец? Я с него шкуру спущу! Три шкуры!

Мой муж как-то странно повёл глазами, кашлянул в кулак, а потом встал у меня на пути.

– Может, расскажешь, что произошло? – с участием спросил он, но меня не обманул, потому что я видела, как хитро горят его глаза.

– Может, и расскажу! – я не потрудилась понизить голос и сунула под нос Рихарду указательный палец. – Это видел?

– Тебя собака, что ли, укусила? – поинтересовался муж.

– Собака?! – рассвирепела я окончательно. – Не строй тут из себя невинную овечку, пожалуйста! Это твой сынок меня тяпнул! Чуть палец не откусил! Я ему хвост оторву, так и знай!

– Ну-у… – проблеял Рихард, – Ричи такой же твой сын, как и мой, поэтому его хвост в твоём полном распоряжении. Воля матери священна, – тут он расхохотался и поспешно отступил, потому что я попыталась ударить его кулаком в нос.

Несколько минут я гонялась за мужем вокруг двора и только после пятого круга остановилась, заметив, с каким ужасом и изумлением глазеют на нас слуги изо всех окон.

Ещё бы. Не так часто королева гоняет короля, словно нашкодившего мальчишку.

Рихард тоже остановился, пригляделся ко мне, определяя – успокоилась я или нет, а потом подошёл. Держась, всё же, на безопасном расстоянии.

– Что смеёшься?! – напустилась я на него, вытаскивая платок и заматывая прокушенный до крови палец. – Рад, что наш сын будет таким же бессердечным болваном, каким был ты?

Но злость уже схлынула, и я, ругаясь сквозь зубы, попыталась завязать узелок.

– Давай, помогу, – Рихард помог перебинтовать палец, затянул узелок, а потом обнял меня и поцеловал в висок. – Просто нашему сыну захотелось прогуляться, – прошептал муж мне на ухо. – Не надо быть с ним такой строгой.

– Вообще-то, у него занятия по грамматике, – не поддалась я на сладкое мурлыканье и поцелуи. – Перепишет Послание к коринфянам сто раз – и свободен.

– Сто раз! Да ведь рука отвалится! – Рихард вытаращил на меня глаза.

– Очень фальшиво, – поругала я его. – Раньше ты врал лучше. Только не беспокойся. Ни у кого ещё руки от пера и чернил не отвалились. Или хочешь, чтобы твой сын подписывался крестиком?

– Наш сын, – снова поправил он меня и довольно разулыбался.

– Твой, – огрызнулась я. – Был бы мой – был бы человеком, а не змеем подколодным, – тут я повысила голос, чтобы было хорошо слышно всем, и некоему паршивцу тоже: – Хвост оторву всё равно!

– Ну не сердись, – замурлыкал Рихард, по-прежнему не выпуская меня из объятий. – У мальчика период взросления. Я в этом возрасте, знаешь, как чудил?

– По счастью, не знаю! – я хотела злиться дальше, но гнев уже перегорел.

Уткнувшись в широченную мужнину грудь, я пожаловалась:

– Зубищи-то у него – как у волкодава! Больно, между прочим.

– Надо поцеловать – и пройдёт, – заявил Рихард и принялся целовать мою руку.

Выглядело это уморительно и, несмотря на боль, я не выдержала и сама рассмеялась.