Последним наставлением стало пророчество. Суть его заключалась в том, что умирать в земных муках она не сможет, пока поистине не решит оказаться дома. Так же отец попросил ее не верить каждому, потому что слишком многие так и не смогут попасть в Вальхаллу. В крыльях, которые останутся напоминанием о небесной жизни, сокрыто бессмертие. Если она лишится крыльев, то в Асгард уже не сможет вернуться, пока окончательно не погибнет от рук смертных. Он позаботился о ней, давая шанс вернуться домой в любой момент, но по ее испуганному, однако же решительному взгляду, понимал, что Хильд этим шансом не воспользуется. Его любовь к дочери была безмерной, но приходилось скрывать слишком много тайн, дающих основания не показывать ей всей правды, но та принимала его молчание за равнодушие.

Все боги и полубоги Вальхаллы провожали Хильд в это странствие, в котором предстояло кардинально измениться. Может быть только Хильд, а может и всем, кого хотя бы за маленькую ниточку с самого рождения привязали к этой истории.

Впервые кто-то захотел спуститься из рая для воинов в ад, в котором так трудно выжить. Кто-то недоумевал, кто-то завидовал. Валькирии перешептывались, искоса смотря на сестру и пытаясь задеть чем-то подобным, вроде «являясь ничтожеством в мире богов, решаешь стать ничтожеством в мире людей?», но она игнорировала их слова, пытаясь думать только о будущем, уже едва сдерживая слезы. Все видели только силуэт, спускающийся по белоснежной лестнице облаков все ниже и ниже. Вскоре она совсем пропала из их поля зрения.

Проходя путь до земли, Хильд дала себе обещание не трогать крылья. Быть человеком. Она считала, что момент спуска в мир людей был для нее прощанием с небом.»

Я все говорила и говорила, видя, как загораются глаза детей искрой интереса. Если сначала еще некоторые отворачивались, давая понять, что совсем не будут слушать, то сейчас они сидели, затаив дыхание. Не знала, что я так умею.

Шаг 3. Соприкосновение с жизнью.

Первым, что увидела юная Хильд, было небо. Настоящее небо. Над Асгардом было лишь серое или темно-синее однотонное зарево, потому что все облака были на уровне земли. Сейчас же она смотрела на потрясающе-розовый закат, переходящий в сумерки, усеянные звездами.

Она могла спуститься по стволу Иггдрасиля, но это не дало бы ей возможности переродиться, только погулять по Мидгарду в рамках своего полу божественного происхождения, поэтому Один создал для нее белоснежную лестницу из облаков в одном из промежутков, идущих через миры.

Девушка очнулась посреди глубокого леса, в суровом и жестоком месте. На ней все еще было белоснежное одеяние, но что делать дальше – она не представляла. Она расстроилась, увидев свою побледневшую кожу, черные волосы и очень слабое тело. Один изменил ее ради новой жизни, подарив новое человеческое тело. Видимо, он знает, как будет лучше, ведь это он создатель всех этих миров.

До Хильд дошло, что теперь она свободна. Весь мир у нее перед глазами. Все пути, которые только можно пожелать. Это похоже на момент, когда кто-то много лет заперт в стеклянном кубе, который вдруг лопается, давая вдохнуть и получить новые горизонты.

Неожиданно она почувствовала стук в своей груди. Раньше удары не были такими сильными, а теперь сердце будто хотело выпрыгнуть наружу, выломав ребра к черту.

Лежа на мокрой траве под начинающимся дождем, девушка почувствовала внутри только пустоту вместо наполненности, которую так хотела ощутить. Странно, что все оказалось совсем не таким, как она представляла. Было холодно, хотелось есть и самое главное – выбраться из этого места как можно скорее, не имея представления, как найти выход из леса. Тот самый куб, который был тюрьмой, разбился, но кусочки стекла впились в кожу, оставляя на ней многочисленные порезы.

Собрав последние силы, она смогла встать на ватные от усталости ноги. Вся одежда теперь имела зеленоватый оттенок и была не в лучшем состоянии. Намечалась гроза, поэтому Хильд решила обойти окрестности в поисках укрытия.

Спустя пару часов блужданий среди холодных многолетних сосен, силы совсем стали покидать тело. Она прислонилась к одному из деревьев так крепко, будто оно – ее единственная опора. Хотя… Так и было. Кроме дерева, которое оказалось рядом, больше ничего не было, ни отца, ни других валькирий, ни стен дома, ничего… Сейчас перед глазами, поднятыми наверх, было почти ночное темно-серое небо, а холодные капли все сильнее падали на руки, тело, заставляя вздрагивать и испытывать легкую боль, но по лицу удары были слишком сильные.

Перед глазами, наполненными водой, обжигающей каждый нерв, уже начала образовываться пелена, и только тогда она услышала стук лошадиных копыт по отсыревшей земле. У уже теряющей сознание девушки появилась призрачная надежда на спасение, потому что сейчас она была совсем одна в темном и мрачном лесу, без лошади, теплой одежды и сил. Сама она бы не смогла выбраться, разве что через несколько дней, поскольку дорогу из леса она тоже не знала. Она уже была не той Хильд, которой была рождена, а слабой девушкой, по наивности своей брошенной посреди неизвестного мира. Наступил именно тот момент, когда стоит себя корить за глупость. По мере приближения звуков надежда на спасение начинала стремительно увеличиваться. Воображение рисовало картины, как все, кого она знала, смеются над ее безысходностью и потребностью в ком-то еще. Совсем рядом с ней все затихло.