— А скутеры зачем? — спросили хором мои рыжие кошмары. — Ты же не умеешь на них кататься!

— Вот заодно бы и научилась.

Когда в аэропорту сосед нас покинул, я вздохнула с облегчением. Момент прощания, правда, тоже был испытанием на прочность, ибо оставаться каменной глыбой и соляным столпом, когда Льва обнимают собственные дети и собственная мама — что вообще ни в какие ворота не лезло! — то ещё удовольствие. Я давно не чувствовала себя настолько неловко. Обстановка была абсолютно неформальная, и поведение близких настраивало на такое же с моей стороны, и я была уверена, что по крайней мере родительница именно на это и рассчитывала, приобнимая Льва. Вроде как — Алёна, ты же видишь, как мы все себя ведём, вот и ты следуй нашему примеру. А вот фигли! Я была сурова, как атомная война, и так же, как она, не щадила никого — ни родных, ни Льва, ни тем более себя.

Мне на самом деле хотелось его обнять. Немного. Совсем чуть-чуть. Но я сдержалась, сложив руки на груди, улыбнулась и кивнула на прощание.

Он кивнул в ответ, и его улыбка, как и всегда, была спокойной, уверенной и понимающей.

И да, после того, как Лев скрылся из виду, мои рыжие сорванцы некоторое время искренне пытались быть пай-мальчиками. Но восторг от того, что скоро будет самолёт, море, пляж, вкусная еда и вообще каникулы, играл у них в попе весёлые мотивы, поэтому минут через пятнадцать хождений по струночке близнецы застыли возле торговой палатки с разными леденцами, мармеладками и тянучками, посмотрели сначала друг на друга, потом на бабушку, после — на меня, и хором запели:

— Ма-а-ам, а купи-и-и…

— Начинается, — пробормотала родительница, закатывая глаза.

— Почувствуй себя грушей, — хмыкнула я.

Близнецы, на мгновение замолчав, синхронно нахмурились.

— Почему грушей? — уточнил Фред.

— А вот догадаетесь, куплю, — заявила я и с трудом удержалась от желания показать сыновьям язык. — Всё, что хотите, в пределах тысячи рублей. А не догадаетесь — не куплю!

Вместо того, чтобы начать сильнее канючить, мои бандиты замерли и задумались, и я даже ощутила гордость за них. Фред и Джордж, конечно, те ещё вожди краснокожих, но в недостатке интеллекта упрекнуть своих ребят я бы никогда не смогла.

— Висит груша, нельзя скушать, — пробормотал Джордж, а Фред решительно помотал головой.

— Не то! Это вообще про лампочку, а не про маму!

И пока близнецы возбуждённо обсуждали проблемы мам, груш и лампочек, бабушка с восхищением протянула:

— Как ты хорошо придумала-то. Иначе они бы до самого отлёта от нас не отстали, а я ещё жить хочу. И в туалет.

— Иди, — кивнула я и чуть не подпрыгнула — Фред дёрнул меня за рукав.

— Мам, мам, а интернетом пользоваться можно?

— Можно, — великодушно разрешила я, зная: чтобы пользоваться интернетом, надо ещё понимать, что конкретно следует у него спросить. — Пользуйтесь.

И воодушевлённые дети дружно достали мобильники из карманов.

Они всё-таки догадались! И минут через двадцать синхронного пыхтения над мобильниками, перешёптывания и переглядывания, выдали мне правильный ответ про «трясти, как грушу». Просияли, когда я похвалила их за сообразительность, а потом долго, обстоятельно и серьёзно выбирали леденцы и мармеладки.

В общем, предполётное время и сам полёт, на мой взгляд, прошли в режиме «Федя и Дима», а вот что будет дальше — большой вопрос.

Сразу после приземления, как только мы вышли из самолёта и я включила телефон, мне в ватсап пришло сообщение от Льва. Вопрос «как добрались?» и фотография довольного Фимы, развалившегося поперёк кровати пузом кверху.

— Вот это да, — восхитилась мама, заглянув мне через плечо. Я думала, она сейчас скажет что-то в стиле «ну и наглая у Фемистокла морда», но родительница была, как обычно, в своём репертуаре. — Какой заботливый мужчина! Не успел сам доехать, тут же интересуется, как мы.

Я вздохнула. Говорят, горбатого могила исправит, да? Врут. Мою маму не исправит ничего.

— Ты лучше на физиономию Фимы посмотри.

— А чего я там не видела? — пожала плечами наша бабушка, и тут загалдели близнецы.

— Где Фима, где? Где?

— Вот, — я ткнула пальцем в экран.

— О-о-о! Какой дово-о-ольный! — протянули мои бандиты, а потом Джордж добавил: — Наверное, дядя Лёва его накормил чем-нибудь вкусненьким!

Я тоже так думала, но ответить предпочла другое.

— Вряд ли. Думаю, Фима просто счастлив, что целых три недели его никто не будет умывать по утрам, красить зелёнкой, пытаться постричь когти или обмотать простынёй так, чтобы получился симпатичный комбинезончик.

Близнецы надули щёки и сложили руки на груди.

— Мы уже давно не красили Фиму зелёнкой!

— И даже не представляете, как мы с вашей бабушкой счастливы по этому поводу! — хмыкнула я.

Я быстро ответила Льву «всё хорошо, спасибо, а Фима прелесть!» — и засунула телефон обратно в сумку. Нечего его баловать, да и вообще краткость — сестра таланта.