Они вздохнули и хором признались:

— Дяде Лёве позвонили…

Ещё и в рифму. Я и без рифмы обалдела, а уж с рифмой это вообще полный пи…ц.

— Та-а-ак… — Я отодвинулась и строго посмотрела на обоих чертей. — Дальше рассказывайте.

— А нечего рассказывать… — Фред.

— Он трубку не взял… — Джордж.

Впервые за сегодняшний день я обрадовалась.

— Ребята… дядя Лёва не стал бы отменять всё без причины. Он занят. Потом поговорите.

Несчастные мальчишки шмыгнули носами. Блин, убью этого рыжего гада! Очаровал мне сыновей, а сам в кусты.

— Ты на нас не сердишься?

— Нет, — я помотала головой. — Давайте лучше с вами в настолку поиграем. Или мульт посмотрим. Что выбираете?

Близнецы задумались только на мгновение.

— Мульт!

Вот же два лентяя! Впрочем, ладно. Пока каникулы, можно и мультфильмы в больших количествах смотреть.

Вечером, после того как я уложила Фреда и Джорджа спать, приняла душ и вернулась в комнату, меня накрыло жутким и почти невыносимым желанием немедленно написать Льву и всё выяснить. Я не идиотка, и прекрасно понимала, что он не мог отменить сегодняшнюю встречу без веской причины — значит, у Наташи что-то случилось. Вот только Наташа ему не жена, она замужем за его братом, и по идее, её проблемы должен решать кто угодно, но не Лев. Её муж, родители, другие родственники, в конце концов! А она вешается на Льва, как шарик на ёлку! Разве это нормально?

Однако написать соседу мне мешала… наверное, гордость. Не знаю даже, как назвать это безумное чувство, граничащее с обидой, от которого в груди всё болезненно сжималось, но я не могла просто взять и написать Льву, навязывая ему свои вопросы. Он ведь не соизволил объяснить, что произошло, отфутболил нас, как ненужный груз, и молчал весь день. А мне вообще завтра на работу, нужно выспаться, а я вместо этого тут сижу, злюсь и нервничаю!..

Телефон завибрировал, и я от неожиданности подпрыгнула на кровати.

«Алёна, не спишь?»

Удивительно, но я почувствовала облегчение. Что написал, не забыл… Или — не удивительно?

«Нет».

Лев долго печатал. Так долго, что у меня появилось желание начать грызть ногти, как в раннем детстве.

«Извини, что так получилось. Наташа сильно поссорилась с Виталей, пока Саша — это моя племянница, их дочка, — была у бабушки. Свою маму Наташа тревожить не захотела, поехала ко мне за утешением и советом. Я сразу понял, что это надолго, поэтому решил всё отменить, пока ты не начала что-нибудь готовить и было не так обидно. Прости».

Я молчала, не зная, что ответить. До прощения я была далека, даже наоборот — стало так горько, словно я одуванчиков наелась.

Секунд через тридцать Лев написал вновь.

«Наташа беременна, у неё на нервной почве началось кровотечение, я отвёз в больницу. Потом ездил разговаривал с братом и вещи ей отвёз. Ещё к маме её заехал, помог кое-чем, а то Сашу должны были сегодня забрать, а не получилось. Только недавно вернулся».

Я вздохнула, стиснула зубы и всё-таки ответила:

«Не надо оправдываться. Речь идёт о твоей семье, а мы тебе никто. Я поняла, что у тебя какие-то дела, этого достаточно».

Десять секунд тишины, во время которых мне казалось, что я умру, а потом Лев всё же начал печатать.

«Я не хотел, чтобы ты обиделась. Но ты всё-таки обиделась. Тогда поговорим завтра».

Я чуть не написала: «Не собираюсь ничего обсуждать», но это был бы детский сад, и я сдержалась. Вместо этого ответила краткое «ок» и добавила, чтобы не было искушений:

«Доброй ночи».

«Доброй, Алёна».

На следующий день я шла на работу в состоянии крайней разбитости. Мало того, что день накануне был наполнен огорчениями, так ещё я и ночью плохо спала, и с утра вставать пришлось раньше, чем обычно — я хотела убежать в школу до того, как туда пойдёт Лев, чтобы ни в коем случае не столкнуться с ним где-нибудь во дворе. Но то ли я такая предсказуемая, то ли сосед нам попался слишком умный, но как только я спустилась на лифте вниз и вышла из подъезда, то обнаружила Льва сидящим на лавочке под зонтиком — на улице моросил дождь.

От неожиданности я застыла, не раскрыв собственный зонт, а сосед между тем, улыбаясь, поднимался с лавочки.

— Доброе утро, Алён.

Я кашлянула.

— Д-доброе. А ты… здесь…

— Тебя жду, — он шагнул вперёд и протянул мне согнутую в локте руку. — Цепляйся, не надо мокнуть.

Отказываться было неловко, и я подошла ближе, послушно принимая подставленный локоть. Лев удовлетворённо кивнул и повёл меня к автобусной остановке. Он молчал, и я начинала нервничать. Мало того, что караулил меня у подъезда, так ещё и молчит теперь…

— Ты хоть Рема-то вывел? — выпалила я первую же пришедшую на ум глупость и, покосившись на Льва, заметила, что он улыбается.

— Конечно, а как же. Не волнуйся, мне не привыкать рано вставать, это удел всех собачников. А собаки у меня всю жизнь были, с детства, и у нас в семье уход за ними обычно на мои плечи ложился.

— А у меня никогда не было собак, — пробормотала я и зачем-то призналась: — Мы с мужем хотели завести, но во время моей беременности не решались, а потом уж…

Я запнулась, подумав: с чего вдруг я решила заговорить об Антоне? Ещё и со Львом. Мне вот неприятно, когда он про Наташу говорит или пишет, и ему тоже наверняка неприятно слышать про моего мужа.