Ну и прекрасно. Ведь завтра мне предстоит провести светскую беседу с Захом, беседу, которая положит конец всему этому делу.

Глава двадцать восьмая: Художник.

Вторник десятого. Вторая половина дня и вечер.

Я сижу в твоем любимом чайном заведении, Рейвен, пью твой любимый чай и жду твоего появления. Мои маленькие мышки следят за тобой вот уже несколько недель и рассказывают мне обо всех твоих привычках. Мне известно, что ты любишь жасминовый чай без сахара, я знаю, что перед отходом ко сну ты выпиваешь чашку теплого молока, знаю я и то, что ты заходишь сюда каждый день после того, как кончаются уроки в школе.

Ты, как и говорили мои маленькие мышки, являешься в 3:45. На тебе свободное зеленое платье, а твои длинные серебряные волосы связаны на затылке и ниспадают на спину пышным конским хвостом. Я слежу за тем, как ты заказываешь чай, как садишься за столик и как смотришь через окно на пробегающие по улице машины. Мои мышки, Рейвен, сообщают мне, что теперь стала ведьмой. Ты - ясновидящая, и способна заглянуть в будущее. Интересно, получаешь ли ты сигнал о том, что я здесь, и видела ли ты огненные письмена на стене, предвещающие мое появление? Если это так, то события принимают еще более драматический оборот.

Ты несколько минут неторопливо потягиваешь чай, а когда чашка пустеет, внимательно вглядываешься в неё. На твоем лице появляется изумление, и ты сердито хмуришь брови. Создается впечатление, что ты что-то узрела на дне пустой чашки. Неужели расположение чаинок может тебе что-то сказать? Неужели оно предупреждает тебя об опасности? А может, чаинки говорят тебе о приближении часа справедливого возмездия?

Ты выходишь на улицу, а я следую за тобой, незаметно наблюдая с противоположной стороны улицы за тем, как ты неторопливо проходишь два квартала, между чайным заведением и твоим домом. Я вижу, как ты останавливаешься, чтобы полюбоваться игрой солнечных лучей в листве клена. Может быть, ты что-то видишь в этой смене яркого света и легкой тени? Ты видишь знамения, говорящие о том, что эта ночь уготовила для тебя? А может быть, тебе просто нравятся те причудливые пятна, которые танцуют на тротуаре? Ты смотришь на свой, непонятный мне мир еще несколько минут а затем входишь в дом.

Ты входишь в свой дом, а я залезаю в свой микроавтобус, чтобы там дождаться наступления вечера. Сгущается темнота, передо мной появляются мои маленькие мышки Джек и Люсьен, мы тайком проскальзываем в садик за твоим домом и продолжаем наблюдать за тобой через окна. Ты готовишь себе ужин, но почти к нему не притрагиваешься. Ты зажигаешь камин и долго сидишь перед ним, вглядываясь в пламя. Не слышишь ли ты в потрескивании поленьев отзвука прошлых преступлений? Не видишь ли ты в пляшущих языках огня лиц старинных друзей, которых надеялась забыть навсегда?

Наконец ты отходишь от камина и направляешься в кухню, чтобы согреть для себя молока. Если ты и ощутила в напитке присутствие наркотика, то по твоему лицу этого не видно. Затем ты отправляешься в кровать.

Я выжидаю тридцать минут, а затем знаком даю понять Джеку и Люсьену, что час настал. Они проникают в твой дом быстро и бесшумно. Высокие профессионалы! Ключ к успеху любого начинания - высококлассные исполнители. А тот, кто проводит много лет в тюрьме, неизбежно обзаводится кругом великолепных помощников. Мы осторожно поднимаемся по ступеням на второй этаж к спальне Рейвен. Скорее всего, она нас не слышит, транквилизатор в молоке должен сделать свое дело. Но стоит ли рисковать понапрасну?

Мы подходим к спальне. Джек и Люсьен готовы сразу приступить к реализации моего плана, но я знаком прошу их подождать. Мне хочется посмотреть, как она спит. Не мучают ли её дурные сны? Помнит ли она то, что когда-то сделала?

Она что-то бормочет во сне, затем вдруг садится в кровати и смотрит мне в лицо.

– Это ты?
– говорит она и в её голосе я улавливаю скорее не страх, а удивление и любопытство.

– Да, - отвечаю я.
– Ты должна была знать, что я появлюсь.

Она пытается встать, но понимает, что не может. Растворенный в молоке реагент, видимо, лишил чувствительности её конечности.

– Да, знала, - отвечает она после долгой паузы.
– И в какой-то степени ощущаю облегчение...ожиданию пришел конец.

Люсьен и Джек готовят оборудование для ночной работы.

– Я хочу, чтобы ты знал, - говорит она, - что в этом я им не помогала. Я ни о чем не знала. До тех пор, пока все не было кончено.

– Я тебе верю, - отвечаю я.
– Но ты так ничего и не сказала. Ты всё знала, но хранила молчание.

Её голова снова опускается на подушку.

– Я не могла...Не могла в это поверить. Вначале.

– А потом?

– Потом... Потом у меня не было никаких доказательств. Это прозвучало бы как безумное обвинение, безумная выдумка безумной женщины. И...

– И...?

– И...я чувствовала себя виноватой. За то, что верила в него. За то, что не увидела всего раньше.

По щеке Рейвен катится слезинка. И я тронут.

– Это всё равно должно произойти, - говорю я, а Люсьен, тем временем, затягивает на её руке жгут.
– Но прежде мне хочется сделать тебе подарок. Я наклоняюсь и шепчу ей в ухо: - Из всех тех, кто замешан в это дело - ты единственная, кого я прощаю.