Шрифт:
Не дожидаясь ответа, Сиволоб быстро поднялся на крыльцо и вошел в дом. Цепким взглядом он обвел комнату, и сразу же заметил на стене темный квадрат обоев.
— А тут чей портретик висел? Видать, недавно сняли…
— Ленина… Здесь висел портрет Ленина, — выговорил твердо Юрась.
— Ленина?! — староста побагровел, глаза его так и застыли на темном пятне. Вдруг Сиволоб досадливо хлопнул себя по лбу:
— Тьфу, беспамятный! Забыл, совсем забыл я, что при красных твоему батьке без портрета этого нельзя было… для маскировки, значит… — Снова глаза его воровато забегали по комнате. В углу он увидел сандалии Владика. Они были явно меньше ноги Юрася. Староста засопел.
— Добрая обувка, — сказал он.
— Вы про книги спрашивали, — начал Юрась, но Сиволоб перебил его:
— Твои сандалии?
— Мои…
Сиволоб взял одну сандалию, перевернул ее вверх подошвой. На гладкой блестящей коже отчетливо виднелся фабричный штамп — "Скороход".
— Новенькие. Видать, только что куплены. — Твои, значит?
— Мои…
И без того кривой рот старосты, перекосился совсем.
— А ну надень. Интересно посмотреть, каково на ноге выглядит…
— Они мне малы, — нашелся Юрась.
— Когда же ты успел из них вырасти, ботиночки совсем новенькие?..
— Они мне сразу были малы… Мама без меня покупала… Ошиблась номером…
— Давно твоя мать была в Питере?
— В Ленинграде мама не была.
— А гляди: на подметке написано "Скороход". Видишь? А где такая фабрика? В Питере! А мать в Питере, говоришь, не бывала. Значит, их кто другой завез к вам?
— Мама их в Минске купила. В Минске до немцев все было: и из Ленинграда, и из Москвы, и из Киева…
Сиволоб насупил редкие брови.
— Не ври! Не было ничего при красных! Ну, да не об этом речь. Про книги разговор был. Показывай, какие у тебя есть книжицы…
Юрась смешался: свои немногие книги — "Как закалялась сталь", "Судьба барабанщика", "Тимур и его команда", "Овод", "Чапаев" и "Приключения Шерлока Холмса" — он держал в шалаше.
— Вот тут мои книги, — указал он на полку, где стояли учебники.
Сиволоб снял с полки толстую старую книгу и попытался прочесть название:
— Это по-каковски написано? Никак по-немецки?
— Это немецкий учебник. Книга для переводов. Я с нее перевожу на русский язык.
— Скажи пожалуйста! Значит, ты по-немецки можешь?
— Могу…
— А ну почитай, я послушаю, что написано.
— Вы же по-немецки не понимаете?
— А ты по-русски читай. По-немецки мне ни к чему, ты мне по-русски давай, что тут написано…
— Пожалуйста.
Юрась неторопливо стал выбирать упражнение из старинной немецкой книги. Мама называла эту книгу "Хрестоматия для гостей". Составленная каким-то полуграмотным немцем в конце прошлого века, она неизменно вызывала смех, когда мама или Юрась начинали переводить из нее.
Остановившись на упражнении, которое называлось "О собаке, змее и родителях", Юрась начал читать:
— "Петр Великий основал Петербург на берегу Невы, но мальчик продал собаку того старого графа и этого молодого князя садовнику моего доброго отца. Мой добрый отец и моя добрая мать — суть добры. Мои родители любят собаку старого графа и эту красивую змею молодого князя".
— Ерунду читаешь! — сказал недоверчиво Сиволоб, заглядывая в книгу, точно он мог проверить, что там напечатано.
— Я перевел все точно. Вот, смотрите, картинки: змея, собака, садовник, Петр Великий…
— Не думал я, что немцы такие глупости пишут, — сказал староста, но тут же спохватился: — Это при старом режиме, при кайзере Вильгельме так немцы писали, пока у них фюрера не было… Теперь немцы хорошо пишут, гладко.
— Теперь они хорошо пишут, — подтвердил Юрась. — Вчера Марченко привез из Гладова немецкий приказ, я читал. Там все гладко написано: кого повесить, кого расстрелять, кого в лагерь, кого в тюрьму…
Староста уставился на Юрася, не понимая, издевается мальчишка или говорит серьезно. На всякий случай он заметил:
— Не одобряю, что родителя зовешь по фамилии. Отродясь такого не слыхал. Обязательно скажу ему. Пусть он тебе через одно место ума прибавит! Истинно говорится: сокрушай детям кости смолоду…
КОНЕЦ СИВОЛОБА
Под вечер Владик услышал в овраге осторожные шаги. Выглянув из малинника, он увидел Тимофея Петровича. Рядом с ним шагал высокий тощий старик.