— Вперед! — завопил один из ведущих, и воины подхватили его клич и ринулись в атаку, когда вражеское войско вдруг заколебалось, отступило от стены… и бросилось бежать.

Шерб увидела высокого воина-темволд в шлеме из железных чешуек — его она заметила еще в начале сражения, вот только тогда из нашлемника торчали три золотистых длинных пера, символ его власти. Теперь, когда близкие воина были убиты, у него не оставалось другого выхода кроме как покинуть поле боя.

— Беги, беги, трус! — кричали со стены. — Беги, предатель!

Он и бежал, а за ним — его войско, люди и нелюди, уже знающие, что бегство — их единственный способ сохранить жизнь. Воины восходного войска не жалели убегающих. Эти люди пришли сюда с оружием, они пролили кровь — и должны быть наказаны.

— Я сказал тебе уйти отсюда, женщина! — Прэйир снова отшвырнул ее, и Шербера едва не сбила с ног светловолосого целителя, которого заметила раньше.

Он подхватил ее с неожиданной для человека такого телосложения силой и удержал на ногах.

— Что ты делаешь здесь, акрай? Ты решила умереть?

Его речь была правильной, как будто он был из благородных. Но разве благородные стали бы возиться с грязными ранами и рвотой?

И, конечно, он узнал ее — кто бы еще мог оказаться так близко к краю боя, если не женщина, чье предназначение — быть источником магии? Все с той же неожиданной у него силой целитель оттолкнул ее дальше, прочь от стены, к остальным акраяр, стоящим у палатки.

— Вернись к своим.

— Шерб! — тут же услышала она голос Илбиры. — Шерб, идем же! Битва почти кончилась, нам нужны руки!

Столько желающих указать ей ее место!

Новый дикий рев раздался из-за стены, и она все-таки нашла взглядом Прэйира, указывающего куда-то вдаль группе магов, которые подошли ближе для последнего удара, прежде чем отвернулась и кивнула.

— Да иду я, — пробормотала себе под нос, проталкиваясь мимо воинов к палатке.

Ей нужно заняться делом, пока ее спутники не вернутся и не потребуют от акрай то, что она должна им дать.

Силы. Магию.

Тело.

Каждому из пятерых, связанных с ней магической связью, разорвать которую, как говорила уже давным-давно умершая Афалия, могла только одна сила в мире: смерть. Шербера знала, что Афалия не упоминала другую силу, силу Бессмертного, намеренно. Она тоже знала, что надеяться на наместника богини на земле бесполезно. Какое ему дело до акрай, которая хочет освободиться от магических уз? У него куда больше забот: чтобы взошло солнце, чтобы не было голода, чтобы мор не убил слишком много скота, чтобы черви из грязного океана не вышли и не пожрали все на свете…

Она отбросила прочь глупые мысли о свободе и ускорила шаг. В палатку целителей вот-вот хлынет поток раненых, ее помощь там понадобится. Она должна будет довести себя до изнеможения, чтобы быть почти полумертвой от усталости, когда напившиеся вина и наевшиеся мяса воины решат восполнить запас магии. И тогда она сможет просто лежать, глядя в небо или уткнувшись лицом в землю, и не думать о том, что происходит.

Один раз.

Два.

Три.

Пять.

Шербера знала, что спутники Илбиры нежны и не позволяют себе пускать акрай кровь. Она знала, что даже тот великан, что выбрал себе Волету после последнего боя, не тронет ее и пальцем, если она не захочет, но это были они, и это была их удача.

Ее спутники, ее пятеро мужчин, были опытными, славными воинами, как говорили о них в войске, и они твердо знали, что акраяр — это бывшие или будущие постельные девки фрейле, а значит, нежничать с ними нет нужды.

Богиня велела акраяр подчиняться мужчинам. Шербера была акрай, а значит, она должна была подчиняться. После битвы ее спутники хотели крови еще больше, чем во время нее. В тех, кто вернулся из боя, словно вселялась сама Инифри, а Инифри не терпела неповиновения и жестоко за него наказывала.

Шерб сжимала зубы и закрывала глаза, стараясь не слишком громко кричать, пока они раздирали ее тело на части, насилуя ее по двое сразу и смеясь над ее болью. Она плакала и умоляла о снисхождении, зная, что если не будет умолять и плакать, будет еще хуже.

Самым страшным из них был бородатый Сайам с заросшим до глаз лицом. Он брался за нее последним и бил до тех пор, пока она не начинала скулить, по-настоящему скулить, не в силах даже вскрикнуть, а потом толкал ее на землю и овладевал ею так, как овладевают животным, грубо, быстро и все же мучительно медленно.

Она ненавидела его и желала ему долгой смерти. Магия внутри нее кипела и булькала, просясь наружу, и переливалась через край, наполняя Сайама… но сама Шербера не могла пользоваться ей, ни каплей, ни крошечной капелькой, которой ей было бы достаточно, чтобы заставить его мужскую часть сгнить в наказание за всю ту боль, которую она ей причиняла.

Инифри не давала женщинам силу распоряжаться магией. Она позволяла им только хранить ее для других, пусть даже эти другие были последними ублюдками последнего ублюдка этого мира.