Она бросилась в его объятья; ее сердце сжималось, горло тоже.

Они решили, что обсудят это с остальными после того, как Шербера свяжется с Тэрриком. На деревню опускалась ночь, а завтра утром они намеревались тронуться в путь, и ей не хотелось превращать время отдыха ее спутников в противостояние — тем более что одно было совсем недавно.

Шербера открыла дверь в дом, где остановился Тэррик, и замерла на пороге, ожидая приглашения. Фрейле, обнаженный по пояс, сидел на ложе у факела, чиня одежду, один, без близких, что было непривычно, сосредоточенно вонзая иглу в ткань, стежок за стежком. Он даже не поднял головы, когда она вошла.

— Чербер. — Он так и не мог правильно произнести ее имя. — Ты пришла. Заходи же, я сейчас закончу.

— Ты не ждал меня, господин? — спросила она, прикрывая за собой дверь и отбрасывая за спину распущенные и еще слегка влажные после мытья волосы.

Но он почти сразу махнул рукой, как и остальные:

— Тэррик, Чербер, Тэррик. Не называй меня господином, когда мы одни. — Еще два стежка, и рубица была зашита, и Тэррик улыбнулся, удовлетворенно оглядев ее и результаты своей работы. Шербера тоже не смогла удержаться от улыбки. Он заметил. — Ты смеешься надо моей работой, акрай? Ты сделала бы лучше?

— Нет, — сказала она, все еще улыбаясь и подходя ближе. — Я удивляюсь.

— Думала, я не умею шить? — Его глаза испытывали ее.

— Думала, за тебя это делают твои близкие, гос… Тэррик.

Тэррик отложил рубицу и поднялся с ложа. Темные волосы рассыпались по его плечам, но только когда он поднял руки, чтобы откинуть их за спину, Шербера увидела на груди фрейле повязку.

— Ты ранен! — сказала она, в два шага оказавшись рядом, и его взгляд метнулся к ее лицу, когда он услышал в ее голосе искреннее беспокойство. — О Тэррик, почему ты не сказал мне?

— Пустяковая рана, Чербер. Порез глубокий, но не опасный. Олдин перевязал его лучше, чем мог бы кто-то другой. Все скоро пройдет.

— Ты и Прэйир, вы такие… — Она замолчала, понимая, что лучше не договаривать то, что едва не сорвалось с ее языка. — Эта рана не помешает… она не помешает тебе…

— Связаться с тобой? — Шербера кивнула. — Нет. Не должна. Меня больше волновала рубица. У меня их за два Цветения осталось не так много, и вокруг нет ни одной толковой швеи.

Она не понимала, смеется ли он над ней или над собой, или над войной, так что просто наклонилась и подняла рубицу с ложа, оглядывая ее взглядом акрай, росшей с иглой и ниткой в руках.

— Ты очень аккуратен, Тэррик. — Стежки были ровные и не крупные, зашито было мастерски.

— Я слышал о том, что ты и Прэйир сегодня были вдвоем, — сказал он, и Шербера вскинула голову и поглядела в его темные, как терпкое красное вино, глаза. — Ты связалась с ним?

— Нет. — Его взгляд не спрашивал правды, но она сказала ее, потому что не хотела лгать ни одному из тех, кто был с ней добр. — Прэйир разозлился. Он увел меня в палатку, чтобы сказать мне об этом.

— Ты разозлила его тем, что не смогла удержать меч? — Похоже, он знал больше, чем говорил, но она снова не стала лгать.

— Нет. — Шербера опустила лицо, скрывая чувства. — Я оскорбила его, господин, я сравнила его со своими прежними хозяевами. Это была моя вина.

— Мы никогда не причиним тебе вреда, — сказал Тэррик, но она уже говорила:

— Я знаю, я знаю это. Номариам, Олдин, Фир, ты — вы так добры ко мне, но вы выбрали меня сами. Прэйир…

— Все боги и фрейле этого мира не заставили бы Прэйира сделать то, чего он не хотел, — сказал он с легкой усмешкой, и сердце ее забилось. — Как и любого из нас.

Шербера снова вскинула голову и посмотрела ему в глаза.

— Теперь, — сказала она, — благодаря тебе и другим, и я смогу делать то, что хочу.

Он долго смотрел на нее, не говоря ни слова — чужой человек, командующий чужим войском на чужой войне, — а потом подал ей руки, в которые она вложила свои. Его пальцы легко скользнули по ее, прошлись по каждой кривой косточке, замерли.

— Я, должно быть, потерял разум в миг, когда разрешил этим рукам учиться держать меч, — сказал он тихо.

Они все лишились разума, кроме Прэйира. Голос Фира прозвучал в ее голове эхом.

— Ты не передумаешь? — спросила она тоже тихо.

Тэррик покачал головой. Подняв ее руки, он несколько мгновений разглядывал их в свете факела, а потом отпустил, чтобы привлечь Шерберу к себе.

— Что ты задумала, Чербер? — спросил он еще тише, наклонив голову так, чтобы его губы оказались у ее уха. — Твои пальцы не смогут сомкнуться на мече, но ты все равно намерена учиться. Что ты задумала?

Она задрожала в его объятьях, неожиданно горячих, неожиданно приятных, вызвавших в ее теле трепет, сравнимый с тем, что вызвало прикосновение языка Номариама к тому самому нежному местечку между ее ног. И ведь он еще даже не поцеловал ее…