— Да, Шерб, жду. Я не знаю, кто из моих спутников — его отец, но Инифри дала мне сил выносить его до этого времени и даст дальше. Мы ведь уже скоро окажемся в городе. Мой ребенок станет первым, кто родится после двух Цветений бесплодия.

Шербера отступила от нее на шаг и внимательно вгляделась в ее лицо. Оно стало более округлым, улыбка — чуть более усталой, но Волета выглядела такой счастливой. И как ей не страшно носить дитя посреди сражений? И почему ей суждено было узнать об этом сейчас, когда слова Тэррика еще звучали в ее ушах?

Если ты захочешь…

Ее тело желало его так сильно, как не желало ни одного из ее мужчин, но сердце оставалось спокойно, хоть и было благодарно за слова о помощи. Шербера понимала, что только фрейле может приказать ее спутникам сделать то, что некоторые из них ни за что не сделали бы по своей воле. То, что он легко согласился с ее решением, хоть и явно оценил ее храбрость, говорило ей о многом. Совершенно неожиданно на ее стороне оказалось сразу двое… вот только если первый готов был на все ради нее, то второй…

Если ты захочешь…

О чем думал второй?

Тэррик хотел, чтобы она родила ему ребенка? Родила ему полукровку, такого же вечного чужака, как Олдин, которому не было места ни в мире людей Побережья, ни в другом мире, мире фрейле, который вот-вот уйдет в прошлое и останется только легендами?

И Шербера тогда могла бы исполнить свое предназначение и стать той, которой должна была бы стать, если бы не война.

Женой фрейле.

Но хотела ли она?

— Когда должен родиться ребенок? — спросила она Волету, усаживаясь рядом с ней на ложе. Другие акраяр почти не вслушивались в их разговор; новость, похоже, была новостью только для Шерберы.

— В начале Жизни. Если все будет хорошо.

— Они знают?

Волета улыбнулась.

— Сказала вчера. Так бы не догадались, даже если бы я стала круглой, как тугва. Мужчины в войну не думают о детях. У них головы заняты другим.

Шербера покачала головой.

— Ты храбрая. Я бы не решилась.

— Это не я храбрая. Это Инифри дает мне знак.

Она была так уверена в этом, что Шербере стало не по себе. Инифри редко прощала самоуверенность. Или это была безграничная преданность? Грань была порой так тонка.

— Ты тоже станешь матерью однажды, — сказала Волета спокойно, глядя на нее. — Все мы станем матерями… и перестанем быть акраяр, а станем просто женщинами, и тогда война кончится, и нам не придется умирать.

— Они все останутся с тобой? — спросила Шербера, и Волета покачала головой. Шербера заметила вспышку легкой боли в ее глазах… впрочем, ее тут же затмило счастье.

— Нет. Останется только Займир. Он признает ребенка своим, чьим бы он ни был. А с кем останешься ты, Шербера?

А кто останется с ней? Вопрос должен был звучать так.

Но она не хотела говорить о конце войны, когда впереди было много сражений. Она не хотела заглядывать в будущее так далеко, хоть и хотелось.

Шербера решила искупаться перед долгой дорогой, хоть и делала это вчера. День был жарким, и в сараби и рубице она вспотела, а прохладная, очищенная от скверны вода, так и манила к себе. Она не стала мыть волосы, а просто ополоснулась, посидела немного в быстрой прохладной воде, уносящейся куда-то через всю долину прочь.

Шербера вышла из воды и направилась к оставленным на камнях неподалеку вещам, когда увидела стоящего рядом с ними темнокожего друга Сайама. Ей стало не по себе наедине с ним, на пустом берегу, она отступила на шаг, пытаясь прикрыть наготу руками.

— Не бойся меня, акрай, — сказал он, насмешливо оглядывая ее сверху вниз взглядом, который заставил ее вздернуть голову. Он смотрел на нее так, словно хотел спустить с себя сараби и овладеть ею прямо здесь, на нагретых солнцем камнях.

— Что тебе нужно?

— Я слышал, ты учишься владеть мечом, — сказал он, прищурившись. — Слышал, твои господа обучают женщину держать оружие.

— Что тебе нужно? — повторила она.

— Если твой спутник Прэйир откажется, я бы мог обучать тебя. Говорят, вы еще не связались.

— Ты не можешь этого знать, — сказала Шербера, задрожав от ярости, но он только ухмыльнулся ей.

— Я умею считать ночи, и я давно наблюдаю за тобой, акрай с пламенными волосами. Ты и Прэйир не связались, а луна Шира уже вот-вот уступит место своей сестре Шеле. И когда это случится, акрай, я приду к фрейле и попрошу тебя для себя.

— Ты не получишь согласия.

Он откинул голову и расхохотался смехом, услышав который, Фир — Шербера была уверена — убил бы без раздумий.

— Я — славный воин, акрай. Мне не нужно согласие, у меня есть данное мне Инифри право.