— Прелестно, — одобрил Борис Олегович. — По-моему, можно очень эффектно смонтировать, представляете… Впрочем, что это я буду фантазировать по-дилетантски, есть ведь хорошие профессионалы, не так ли, Александр Александрович?

— Конечно! — радостно закивал Дюваль, наконец-то удостоившийся хозяйского внимания.

— Только предупредите, чтоб собственно эпизоды не трогали, никакой ретуши, никакого усиления цвета — строго по оригинальной записи. Переходы, очередность, дикторский текст — это пожалуйста. Впрочем, текст предварительно показать мне, до записи на видеоленту… И еще, коллеги…

Борис Олегович выбил пепел из трубки в пепельницу, начал снова набивать, но остановился.

— Давайте не будем спешить. Оружие против кандидата в губернаторы Лаврентьева мы получили довольно действенное, но, увы, не решающее. Такого фильма хватило бы журналистам, чтобы раздуть скандал. Возможно, госпоже Лаврентьевой, если у неё появится желание затеять бракоразводный процесс…

Дубов снова замолчал. Пальцы его продолжали набивать трубку, но взгляд устремился куда-то в бесконечность…

— Да, — пробормотал он, — женская психика — бездна неизведанная, вы об этом не задумывались?.. — Большой палец правой руки застыл на головке трубки, левая рука потянулась к зажигалке. — Хотя и в мужской психике хватает водоворотов. Зачем человеку сразу пять любовниц? Деловому человеку, у которого хватает источников возбуждения…

— Разрешите, Борис Олегович? — внезапно подал голос Алексей. — Здесь не так видно, маловато материала, но я и черновые записи смотрел. Что-то в нем есть: походка, осанка, манера…

— Нуте-с? — с любопытством отозвался Дубов.

— По-моему, он голубой.

— При жене, троих детях и пяти любовницах? — скептически возразил Дюваль.

— Не сейчас, был когда-то. Переборол себя, перестроился, но все равно ему не так. Потому и женщины у него все разные. Ищет — и никак найти не может.

— Или самоутверждается, — задумчиво добавил Борис Олегович. — Крайне любопытная гипотеза. И, возможно, очень продуктивная… Прекрасно, Алексей Глебович, снова вы меня удивляете и радуете!

Он щелкнул зажигалкой, помолчал, глядя на огонек, наконец раскурил трубку.

— А-ах, какая гремучая смесь!.. Интере-есно… — Губы Дубова тронула улыбка, тон изменился: — Давайте-ка, Алексей Глебович, отблагодарим наших друзей Колесниковых, ответим любезностью на любезность. Они нам дали первичную информацию по господину Лаврентьеву, поделимся же с ними нашей добычей. Пусть порадуют своих заказчиц добротностью и убедительностью материала. А если прекрасные дамы затеют скандал — это, полагаю, делу не повредит.

Дубов встал, прошелся.

— И, пожалуй, стоит присмотреть уже напрямую за очаровательными дамами. Меня позабавили дружеские и деловые контакты между ними… Не исключено, удастся добыть ещё какие-то пикантные новости…

Как здорово, когда работу за тебя делает кто-то другой! Особенно противную работу.

Я просматривала видеоматериалы, которые Димка привез от Слона. На душе становилось все пакостнее. Бедные девки! Причем все пятеро. Они так ему улыбаются! В глазах столько надежды, лица такие счастливые, довольные. Только Катя показалась мне какой-то… настороженной, что ли… Я увидела, как она немножко демонстративно выпрямилась, выйдя из машины, привычным взглядом скользнула по окнам домов, стоящих вокруг. Мне даже показалось, что она собиралась помахать ручкой. Но потом передумала и царственной походкой вошла в клуб.

Карина держалась совершенно непринужденно, улыбалась, смеялась. Короче, ничем не выдавала, что узнала новости о своем красавце.

Кстати, в жизни господин Лаврентьев оказался гораздо более представительным мужчиной, чем в предвыборном рекламном ролике. В лице достоинство, в фигуре подтянутость. Привлекательный такой барин. Можно понять девчонок.

Еще одна леди, вероятно, та самая, про которую Катина бабушка говорила, что фигуристая, — и вправду очень даже при теле. Но лицом хороша необыкновенно. Даже в искусственном освещении у клубного подъезда цвет лица у неё был просто обалденный. Вот только выражением это лицо здорово напоминало наш Вознесенский рынок в концентрированном, если можно так выразиться, воплощении. Рыбный ряд, шестой прилавок. По соседству с вениками и сортирами. Звали это лицо, на котором шубка лопается, Ираидой.

Добрый Димочка глянул один раз и припечатал:

— Дураида.

Неторопливо продефилировали по экрану ещё две дамы. Достаточно красивые, чтобы выгодно оттенить внешность кандидата в губернаторы. Только пустоваты — в спутницы такому достойному джентльмену не дозрели пока.

Жалко девчонок, сил никаких нет. Но все равно правду сказать надо. Потому что, если промолчать, их потом ещё жальче станет. Они ведь по-прежнему будут рассчитывать на этого козла.

— Аська, подбери сопли! — въехал вдруг в мои мысли Димка. — Что ты рыдаешь над этими… Профессиональные проститутки и то честнее: мой товар, твои деньги — и разошлись. А эти, кроме денежек, ещё что-то мечтают оторвать.