— Завуч… А в наше время это называлось «завпед». Действительно, должность сама по себе одиозная. Если достаточно регулярно её подчеркивать, это вызовет у электората, — иронически выделил он новомодное словечко, негативное отношение уже на подсознательном уровне, и никакая контрпропаганда не поможет. Логика не срабатывает против подсознания. Так. Кто там у нас дальше?

— Прывид Роман Валериевич, 1962 года рождения, бывший первый секретарь Путейского райкома комсомола, совладелец «Чуркоопбанка» (предположительно, на одну пятую), член Либеральной социал-демократической партии, ловкий демагог. По слухам, родственник Солохи. Министра.

— «Призрак, племяш Солохи»! — выпалил Дюваль, быстренько переведя фамилию комсомольца-банкира на великодержавный шовинистический язык.

— Э-э, батенька, кто сейчас помнит Гоголя! — вздохнул Борис Олегович. — Хотя… Шутку подкиньте в газету «Телевечер», а по городским коммерческим каналам пусть прокрутят старый фильм «Черевички». Проверьте, может подвернется какая-нибудь сто сорок седьмая годовщина со дня рождения или смерти Николая Васильевича… Но это так, между делом. Нужно что-то серьезнее.

— Пока нет. Щупаем с изнанки банк.

— Он, насколько я понял, старательно борется за права молодежи? Надо бы дать серию проблемных статей о правах стариков, их-то на избирательные участки придет раза в три больше, чем молодежи… Пощупать же банк полезно само по себе, независимо от избирательной кампании. Кстати, пусть какая-нибудь скандальная газетенка вроде «Зебры» поинтересуется, откуда у юноши взялись деньги на банк.

— Тридцать пять лет — не такой уж юноша. Да и «Зебры», увы, больше нет, — напомнил Дюваль. — Уже полгода, как сгорела.

— Свято место пусто не бывает. Было бы корыто, а «Зебры» будут. По-моему, произрос недавно такой нахальный листок «Авось»…

Адам с Дювалем вежливо улыбнулись — шеф кокетничал. «Авось» был его детищем и злоязычным рупором. Слон даже сам время от времени подбрасывал туда двусмысленные каламбурчики в рубрику «Описьки и пердлы».

— Прывидом заниматься. Недурно бы связать с его именем какую-нибудь известную шлюху — как я понял, Александр Александрович, это вы у нас специалист по части… м-м… «Люсек-Ракет»?

— Я наведу справки, — вмешался Алексей. — Нам приходится иметь знакомства в этом мире.

И снова удивил бригадир своего работодателя неожиданной ловкостью. С одной стороны, словно бы невзначай прикрыл Дюваля от начальственного перуна, с другой — получил легальный повод порасспрашивать проституток и сутенеров о не в меру осведомленном директоре-распорядителе, не вызывая нареканий последнего. «Глядишь, и в самом деле от гориллы может произойти человек, — сострил про себя Борис Олегович. — Но придется присматривать и подстригать веточки, чтобы произрастал в нужную сторону».

Вслух же произнес:

— Согласен. Продолжайте, Адам Сергеевич.

— Дроздов Григорий Антонович, родился, любопытно отметить, 5 марта 1953 года…

Сравнительно молодому Дювалю, который только собирался через три месяца отпраздновать сорокалетие, а тем более Алексею, эта дата ни о чем не говорила. Но Дубов и Зиневский, люди постарше, прекрасно помнили день похорон Сталина.

— Да, Адам Сергеевич. Это, конечно, надо обыграть: «Не успели схоронить Сталина, как родился Дроздов» или что-то в таком духе. Плюс «вы слыхали, как поют дрозды?», «что-то у нас в кандидатах много птичек завелось»… и даже ненавязчиво обыграть инициалы, скажем, набором… Дубов черкнул на листке, жирно выделив нужные буквы:

Григорий Антонович Дроздов

— Но очень деликатно, чтобы не дать формального повода для придирок… Впрочем, все это мелочи. Полезные, мы их используем — но что есть серьезного?

— Пока трудно, Борис Олегович. Он действительно бывший рабочий, причем не какой-нибудь неосвобожденный секретарь, а слесарь-ремонтник высокой квалификации, бригадир. Работал не только на своем кабельном заводе, его персонально одалживали в трудных случаях на другие предприятия, особенно «почтовые ящики», где требуется допуск. В профсоюзные деятели подался, когда перестали платить зарплату, профсоюз сколотил серьезный, хватило ума не зацикливаться на забастовках, а организовать толковых инженеров, рационализаторов и изрядно подтолкнуть администрацию к настоящей конверсии. Организовали горизонтальную структуру, работают в кооперации с другими заводами, делают то, что люди покупают, — мини-тракторы и утюги, электрический инструмент, даже гончарные круги, представляете? Разборные каркасы для пленочных теплиц, водогреи… По слухам, испытали экспериментальный образец так называемого «теплового насоса» для отопления квартир и к следующей зиме собираются начать продажу.

— Оч-чень любопытно! — с неожиданной экспрессией воскликнул Дубов. Александр Александрович, вы-то понимаете, что это — золотое дно?

— Простите, Борис Олегович, я в теплотехнике слабоват…

— Не прощаю! Что же, по-вашему, это область юриста Адама Сергеевича? Недовольно пожевал губами, выколотил трубку в пепельницу, начал набивать снова. — Тепловой насос — это нечто вроде холодильника наоборот, он нагревает помещение, охлаждая улицу, реку или грунт… И расход энергии на треть меньше, чем у обычной котельной. Надо все-таки интересоваться! Так: намеченную мелочевку в ход пустить, но через чужие газеты, абсолютно с нами не связанные. Дальше: организовать мне личную встречу с господином Дроздовым. Я намерен инвестировать в это дело деньги, связи и возможности. «Союз ученых и промышленников» просто обязан сотрудничать с инициативными и творческими людьми промышленности! Алексей, обратите внимание: к этому профсоюзу рэкетиров не подпускать! Короче, я постараюсь убедить господина Дроздова, что начатая им работа настолько важна для города и области, что отвлекаться от неё на чисто административную деятельность — преступление!