Бью ладонями по коленям.

— Тебе кажется.

Встаю и на прощание уже возле двери твержу:

— И я его не люблю, если ты не хочешь это воспринимать, можешь дальше страдать, Нин.

Ухожу на кухню попить воды. Следом иду в душ и не перестаю гонять мысли по кругу — не резко ли вышло?

Но может, пришло время тридцатилетней девочке немного вырасти и начать говорить то, что думаю?

Еле просыпаюсь утром, собирая себя по частям. Давно так не расклеивалась, а сегодня еще первый день лагеря.

Не успеваю толком позавтракать и собраться, как Никита уже стоит в дверях моей квартиры, слишком явно нервничая и не спеша проходить.

Выглядываю еще раз с кухни, кивнув только проснувшейся Нине, опять убежавшей в ванную.

— Никит, кашу будешь?

Улыбнулся, наконец хоть на что-то кивнув. Проходит к столу, пока накладываю манку по тарелкам.

— Папа хотел зайти...

Отмахиваюсь, так даже лучше — без лишнего трепета сейчас. Ставлю его порцию перед ним и теряюсь от того, что ребенок проводит ложкой по тарелке и удивленно бормочет:

— Она вкусная? Я такую никогда не ел...

— Попробуй... — Сажусь напротив, начиная улыбаться от того, что этот маленький взрослый мальчик деловито подцепляет первую ложку, осматривает её с разных сторон, дует и только после этого кладет в рот.

— Ммм... — С ложкой во рту.

— Вкусно? — Принялась за свою тарелку, пытаясь не загордиться тем, что ребенок все же оценил такую мелочь.

— Она сладкая!?

— На молоке.

Кивнул, принимаясь за вторую ложку с большим энтузиазмом.

— Ты никогда её не пробовал, Никит?

— Ну, — смутился, — Я не помню, но папа никогда такое не готовил... да никто не готовил.

Не удержалась.

— Папа готовит?

Судя по той картошке...

— Ну, он рожки там или яичницу...

Так себе питание для будущего спортсмена, наверное. Хотя, откуда мне знать...

Заставляю себя быстро помыть посуду, собраться и выйти на улицу. Радует, что хотя бы солнечно. Никита идет рядом и не смолкает ни на минуту, рассказывая всё, что придет в голову.

Обрываю недалеко от школьного стадиона.

— Ты волнуешься?

Тупит взгляд, резко замолчав.

— Никит, ты помни, что ты не один, хорошо?

Кивнул.

— Просто я... у меня в классе все знают, какой я, а тут... я никого не знаю.

Останавливаюсь, дожидаясь, когда посмотрит в лицо. Улыбнулась.

— И какой ты?

Шепчет, теряясь, будто в чем-то виноват.

— Ну... проблемный?

Пожимаю плечами, вдруг взяв его ладошку, что весь путь не переставал сжимать. Сердце в груди трепещет, жутко боясь сделать неверный шаг, но продолжаю держать и пытаться донести мысль:

— А по-моему ты крутой, умный парень.

Раз-два-три.

— Еще и спортсмен, и я тобой очень горжусь, уверена, что и другие тоже. Просто ты не подпускал никого... но, вот...

Четыре-пять.

— Я же держу твою руку, и ничего страшного не произошло.

Сжался, но прошептал, будто нарочно смотря под ноги.

— Просто это ты. С тобой просто.

— С другими тоже. Только не верь всем и не жди слишком многого, тогда так больно не будет...

Легко сказать, Света, легко сказать. И как там сказал Артем? "Кто ты? Психолог? Что у тебя есть кроме диплома педа!?"

Что у меня есть? Маленькая любовь и рука, которую он держит.

Под светом солнца

Лети-лети-лепесток

Сегодня по плану просмотр документалки о городе, поход в парк и анонс поездки в Центральный зоопарк на школьном автобусе в эту среду.

И если в самом начале в читальном зале эти галдящие карапузы еще хоть как-то пытались вслушиваться, то спустя полчаса всем уже наскучил монотонный голос диктора и мерцающие кадры прожектора на экране.

Даже Никита, сидящий рядом со мной, до последнего пытался не уткнуться в телефон, но все же сдался.

Потому пришлось обрывать видео и брать все в свои руки, поднимая все запасы своего актерского мастерства и пытаясь занять дотошную аудиторию маленьких взрослых. На середине моих кривляний те все же отозвались от гаджетов и наконец начали подыгрывать, вспоминая старинные дома на центральной улице. Даже вспомнили про шикарное старинное здание взрослой районной больницы, которой в этом году исполнилось вроде бы лет 150.