Выключаю телевизор, но мучительно долго не могу заснуть. В голове то и дело мелькают сцены сегодняшнего вечера, проведенного в помойке. В какой-то момент погружаюсь в мир грез, но снится мне далеко не то, что хотелось бы.

Платон, закутанный то ли в древнюю тогу, то ли в современную простыню, нависает надо мной мрачной тучей и изрекает:

– Имеешь ли ты цель себе на завтра, Катерина?

– Да, - робко блею в ответ. – Унизить вас охота и нос вам утереть!

– Вот дурная! Пока кому-то ты доказываешь что-то, ты неизбежно погружаешься в болото!

Впервые в жизни почти с облегчением просыпаюсь от звонка будильника. Это что же получается? Меня Платон уже и во сне воспитывает? Не коуч, а какой-то гибрид липучки репейной и Фредди Кюгера!

Рабочий день пролетает на ура. Щедро делюсь своим солнечным, праздничным настроением с клиентами и коллегами! Никаких претензий-нравоучений от начальницы, зато Сергей посматривает на меня со все большим интересом. О, поверь, я не та, кем сегодня выгляжу! Если тараканчики мои сегодня вымыты, причесаны и тихо дрыхнут в углу, это вовсе не значит, что их нет!

После работы несусь в метро и еду по уже знакомому маршруту. По дороге покупаю двойную порцию эспрессо, поднимаюсь по ступенькам в высокое здание, приближаюсь к уже знакомому столику и вижу всю ту же хрупкую женщину.

Она сверяется со списком и находит мое имя среди участников. Мне кажется, я взорвусь от счастья! Но я всего лишь сдержанно улыбаюсь, беру предложенный мне набор: бейдж, бумагу, скоросшиватель с листочками-конспектами на пройденные темы, ручку и величаво вплываю в зал.

Сажусь на первый ряд, чтобы посмотреть в глаза Платону, когда он увидит меня, сидящую прямо перед ним! Что за выражение в них прочитаю? Восхищение? Неловкость от собственной неправоты? Он ведь не верил в меня, наверняка, не верил, что я сумею осилить его вызов!

Неожиданно к нам выходит незнакомый, налысо выбритый мужик. Оказывается, сегодня выступает другой лектор. Да, он тоже интересен, рассказывает дельно и по существу, но это не Платон. Разочарование холодным ручейком затекает в грудь. Моя минута торжества, похоже, закончилась, и не начавшись. Ладно. Пустил сюда на халяву – и на том спасибо! Пытаюсь изо всех сил сфокусироваться на выступлении.

На сей раз тема – наше прошлое, удерживающее нас в плену. Порождающее блоки, комплексы, обиды, грызущие изнутри и не дающие нам идти вперед. Начинаем его проработку. Недовольные таракашки просыпаются и сердито шипят:

– С прошлым у тебя все в порядке!

– Кто старое помянет – тому глаз вон!

– Да ты звезда, как и твое звездное прошлое! О чем вообще речь?

– Пусть лучше научат в настоящем жить, от этого больше проку!

Пытаюсь игнорировать эти мысли, цепляюсь за голос лектора. Он призывает заглянуть внутрь себя, в свои воспоминания. Найти обидчика и написать ему все, что я чувствую в его адрес. Сжечь затем письмо. При необходимости повторить процедуру. Писать мы начнем прямо сейчас.

Вы серьезно?

А если я не согласна думать о прошлом? Научите меня лучше, как с людьми общаться и не сильно их обижать! Я для этого сюда пришла, а не для бессмысленных ковыряний в том, чего не воротишь!

Кошусь по сторонам. Все что-то строчат с задумчивым видом. Увидела даже слезы на глазах у седовласой тетеньки. Опачки, как ее проняло!

Конечно, никто мое сочинение читать не будет. Так и порывает написать на листочке всякий бред, типа «сами копайтесь в своих обидах!» Но писать по-любому что-то надо, чтобы не спалиться. Боюсь, вездесущему Платону станет известно о моем отлынивании, и он опять лишит меня халявы. Кажется, у меня нет шансов увильнуть.

Кто меня обидел больше всего - даже думать не надо. Перед глазами сразу возникает образ мамы. Холеной красавицы, увешанной бриллиантами. Ей уже давно перевалило за сороковник, а выглядит она на двадцать семь. Еще бы. У нее не было бессонных ночей, пока у меня резались зубы. Ей не приходилось волноваться за дочь, когда та лежала в отключке с температурой под сорок. Все заботы промчались мимо. Дочь вроде есть, а вроде и нет.

При мысли о ней чувствую, как меня снова переполняет ярость и боль. Передо мной чистый лист, который так и просит излить на себя мои чувства. Поддаюсь этому порыву и начинаю резко, взахлеб писать, пока не передумала.

«Ну, здравствуй, мамуля! Интересно, вспоминаешь ли ты о том, что у тебя есть дочь? Конечно, вспоминаешь. Наверно, рассматривая иногда свою фигуру, находишь изъяны и с досадой думаешь: «Зря рожала!» Выносить меня и родить – это самое большое и ценное, что ты для меня сделала, мамочка! Потом ты спихнула меня, двухнедельную малявку, на бабушку и упорхнула устраивать свою жизнь. Бабушка была мне настоящей мамой. По мере сил. А сил у нее было немного. У нее было плохое здоровье, сама знаешь. Я вызывала ей скорую по ночам, когда приступ астмы не получалось купировать ингалятором. Тебе не передать, через что я проходила, когда ее увозили в больницу и я, забившись под одеяло, тряслась от страха. Боялась, что она никогда больше не вернется. Утром сама собиралась в школу. Сама училась. Сама заваривала себе какой-то дрянной доширак на ужин – все, на что я была тогда способна. Врала всем взрослым, что за мной приглядывает какая-то мифическая соседка, тетя Вера. Чтобы не отняли от бабушки и не увезли в детдом. До пятнадцати лет у меня никого, кроме бабушки не было. А потом у нее случился последний приступ, из больницы она больше не вернулась. И вдруг на пороге моей жизни появилась ты. Красивая, лощеная дамочка, которой абсолютно не нужна ее дочь.