Видите ли, у взрослых драконов нет сердец. Почему? Сердца — нежные, хрупкие существа, и они сгорели бы дотла в ужасных огнях, пылающих в груди драконов. Когда драконы достигают подросткового возраста, они вынимают свои сердца, заключают их в чешую и драконьи слезы — вещество, которое, когда высыхает, светится, как жемчуг, и твердое, как алмазы — и ловко прячут их. Они должны держать в секрете расположение своих сердец, чтобы их не нашли и не украли. Тот, кто управляет сердцем, управляет драконом.

Ниббас, конечно, знал об этом. Он также знал о моем мире — его зеркальное небо было идеальной тюрьмой для страшных существ. И вот Ниббас, используя хитрость и смекалку, украл сердце каждого дракона в мультивселенной. Он принес сердца в мой мир и ждал, когда драконы придут искать. Как только они прибыли, драконы уже не могли смотреть в лицо собственным отражениям и не могли уйти. И поэтому именно страх, их собственный изнуряющий страх, дал Ниббасу ключ к их порабощению.

— АРМИЯ ДРАКОНОВ, — прошептал Ниббас.

САМЫЕ МОГУЩЕСТВЕННЫЕ РАБЫ ВО ВСЕЙ МУЛЬТИВСЕЛЕННОЙ, — Ниббас все напевал и напевал.

И СКОРО Я СТАНУ ДОСТАТОЧНО МОГУЩЕСТВЕННЫМ, ЧТОБЫ ЗАВОЕВЫВАТЬ МИР ЗА МИРОМ. КАЖДАЯ СИЯЮЩАЯ ВСЕЛЕННАЯ БУДЕТ ВИСЕТЬ У МЕНЯ НА ШЕЕ, КАК БУСИНЫ НА НИТКЕ. И ДАЖЕ ИХ БОГИ БУДУТ СМОТРЕТЬ НА МЕНЯ И ТРЕПЕТАТЬ!

Правление Ниббаса было коротким по меркам бога, но для нас это были многие поколения рабства, страданий и порабощения. Это было темное время для моего мира, несчастное время, пока однажды стоны и мольбы моего мира не были замечены коренастым, низкорослым богом.

И он пробудил своих братьев и сестер от их божественных грез и приготовился к войне.

Не думаю, что вы когда-либо видели атаку, возглавляемую армией богов. Сам я не видел, но сохранились рассказы о том, что произошло в тот день. Швы вдоль западного края зеркального мира растянулись, затем раздулись, затем раскололись, как дыня, и боги посыпались дождем.

Ниббас сражался, но проиграл. Бог не может убить другого бога, и поэтому, посовещавшись, Старые Боги решили заточить Ниббаса в том самом зеркале, которое когда-то загоняло драконов. Сами драконы должны были остаться в моем мире, чтобы стоять на страже и следить за тем, чтобы Ниббас никогда не сбежал.

— Ты будешь, — сказал бог-коротышка Ниббасу, — наблюдать за миром, который никогда не сможешь контролировать. Ты будешь вынужден подражать и размышлять, показывать только то, что мир показывает тебе, и ничего больше. Ты будешь вынужден делать то, что тебе говорят, чтобы познать боль порабощения. Существа, которых ты когда-то поработил — драконы — держат в своей власти ключ к твоему уничтожению. Молись, чтобы они им не воспользовались. Более того, мы преобразим твое сердце. Мы дадим ему применение и цель. Это будут камни, коридоры и комнаты. Это свидетельство рождения и смерти, любви и предательства. Это защита, охрана, любовь. И твоя магия никогда не коснется этого.

Затем боги вернулись в свои миры. Слишком хорошо помня об опасности отвлечения внимания, они широко распространились по своим вселенным. Они касались, любили и знали каждый камень, каждое растение, каждую живую клетку. Они стали ветром, дыханием и сном. Они текли по рекам, грохотали в камне и чувствовали, как бьется каждое влюбленное сердце. Они стали всем и везде, ничем и нигде.

И со временем их миры забыли о них.

Ниббас довольствовался тем, что выжидал своего часа. Он знал, что драконы рано или поздно вымрут. Все умирают. И вообще, бог-коротышка ошибался. Его сердце не было вне его магии. Некоторые виды магии действуют очень, очень медленно.

И более того, какая-то магия терпелива. Очень, очень терпелива.

Хотя Деметрий скучал по Вайолет, по правде говоря, это было лучшее время в его жизни.

Как самый молодой член экспедиции, он должен был заниматься работой с той же сосредоточенностью и энергией, что и любой из взрослых мужчин и женщин в отряде. Каждый вечер он осматривал копыта лошадей на предмет гравия и трещин, проверял зубы и десны на наличие явных признаков стресса и болезни. Затем он растирал их мышцы мягкой тканью, выжимая пот, и чистил их, пока животные не начинали блестеть.

Все это время он шептал и напевал.

И все это время его сердце говорило: «Спасибо, спасибо, моя любовь. Спасибо вам за вашу работу».

И от сердца лошадей: «Любимый мальчик, любимый мальчик. Вдвойне любимый».

Андуланцы были особенно известны своей глубокой связью с нашими животными. Мы любили наших животных, и нас любили в ответ. Не то чтобы мы могли разговаривать с нашими животными — очевидно, не могли. Но мы их понимали. Наши сердца взывали к нашим лошадям и собакам, нашим дойным коровам, нашим стриженым овцам и нашим охотничьим соколам — и животные тянулись к нам в ответ. И никто не был в этом так искусен, как Деметрий. Он умел слушать.