К стене была прислонена картина, изящно выполненная и очень детализированная, которая была почти такой же высокой, как и сама комната, достигая ширины ладони ниже края потолка. Там было полно драконов — сотни драконов, каждый из которых был совершенно уникален и телом, и цветом кожи, и мордой. Каждый из них по-разному жестикулировал задними лапами, плечами, шеей и когтями. Однако две вещи были одинаковы на каждой. Сначала каждый дракон был прикован цепью — у основания шеи и на каждой задней ноге. И их цепи жестоко врезались в кожу, которая вздулась и покраснела от боли. Во-вторых, у каждого дракона, несмотря на яростно изогнутые губы, несмотря на оскал сверкающих зубов, были любопытные и совершенно пустые глаза. Действительно, вместо глаз у каждого дракона было просто белое пустое пространство, и пустота давила на самые души детей, почти лишая их дыхания. И хотя они хотели, они не могли отвести взгляд. Вайолет взяла Деметрия за руку и крепко сжала.

В самом низу картины, в самой середине, красовалась груда сердец. Драконьих сердец. Дети понятия не имели, почему они так уверены, что это были сердца драконов, но все равно знали. Под сердцами драконов был ряд символов, похожих на те, что были на книге, которую Вайолет все еще сжимала в левой руке. Может быть, имя? Титул? Ничего нельзя было сказать. А наверху, на груде драконьих сердец, стояла фигура.

— Что это? — прошептал Деметрий.

— Я не знаю, — прошептала Вайолет в ответ.

У него были две руки, две ноги и голова, но это был не человек… совсем не человек. Его голова была слишком узкой, руки и ноги — слишком длинными, а плечи — слишком покатыми. И вместо рук и ног у него было четыре острых кончика. Он стоял на сердцах драконов. И драконы были под его контролем.

Они знали это, и это знание было тяжелым и жутким одновременно. Дети затаили дыхание.

Любопытно, что фигура на картине вообще не была нарисована. Вместо этого она была искусно вырезана из зеркала и каким-то образом прикреплена к холсту — настоящее чудо, учитывая изящество и узость рук и ног и абсолютную высоту самой фигуры. Вместо каких-либо опознавательных знаков они видели только отражения своих собственных схваченных рук, прижатых плеч, моргающих глаз.

— Смотри, — сказала Вайолет, указывая на символы внизу картины. — Они меняются.

Так оно и было.

Прямо у них на глазах символы закачались, задрожали и сдулись. Они извивались, как змеи. Они поменялись местами и перестроились. Они стали округлыми, затем угловатыми, затем закругленными, затем высокими. Вайолет и Деметрий уставились на изменяющийся шрифт. Они открыли рты, но ничего не могли сказать. А затем…

— Вайолет?

— Знаю, — прошептала принцесса.

— Это..? — спросил Деметрий.

— Да, — сказала Вайолет.

— Но как…

— Не знаю, — ответила Вайолет.

Первый символ превратился в известную им букву. А потом еще и еще.

— Нибб… — начала Вайолет.

— Нет, — сказал Деметрий, внезапно покрывшись холодным потом. — Не говори этого. Пожалуйста, не говори этого. — Он встряхнулся, словно очнувшись от особенно страшного кошмара, и обнаружил, что может передвигать ноги. Он отступил назад, увлекая за собой Вайолет. — С ним что-то не так. Здесь все неправильно. Нам нужно уходить. Сейчас… — Пока они стояли там, буквы росли, покрывая сердца драконов, и все время светились. Деметрий прищурился.

— Но… — начала Вайолет. Что бы это могло значить? Она все гадала, гадала и гадала. И почему это слово кажется таким знакомым? Она думала, что умрет, если не узнает.

— Мы спросим Кассиана, — сказал Деметрий, хотя Вайолет слышала в его голосе, что он знает, что это бесполезно. — Он узнает.

«Но он не скажет», — подумала Вайолет, выходя вслед за Деметрием и роняя книгу на пол. Потому что что-то было не так. И неправильность была липкой и отвратительной, и тошнотворно прилипала к ее коже. Внезапно ей отчаянно захотелось очиститься. Она оставила книгу на земле.

Деметрий подождал и пропустил Вайолет вперед по узкому коридору, ведущему из библиотеки. Он позволил себе оглянуться. Слово было теперь таким ярким, что стояло горячее и мертвенно-бледное, освещая все тусклое пространство в глубине комнаты.

— НИББАС.

Он вздрогнул.

— Мы не вернемся сюда, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— ПОСМОТРИМ, — раздался в его голове скользкий, шепчущий голос. Деметрий подпрыгнул, хватаясь за уши. Но голос звучал не в его ушах. Он услышал его внутри.

— Ты идешь или как? — спросила Вайолет из пыльного коридора.

— Да, — прохрипел Деметрий, бросив последний взгляд на картину. На мгновение ему показалось, что зеркальная фигура улыбается — желтой, острозубой улыбкой. Но потом она исчезла.

«Игра света», — сказал себе Деметрий, пробираясь в коридор.

— ДА-ДА. ИГРА СВЕТА. — Ниббас ухмыльнулся.

Дети, конечно, были правы. Там был тринадцатый бог.

Но мы об этом не говорили.

Мы не произносили его имени.

Его история запрещена.