Пританцовывая под современную поп-музыку, зачистила и белой краской выкрасила окна, двери, батареи. С покраской последних пришлось повозиться. Руки у меня — немаленькие, в них тоненькую кисть не очень-то удобно держать. А уж просовывать кисть между чугунными секциями, закрашивая радиаторы с внутренней стороны, так просто головная боль! Но я эту боль мужественно одолела за пять дней. Скорость работы, без ложной скромности, космическая, ведь я, помимо пресловутых радиаторов, красила ещё окна и двери.

Чертыхаясь на отсутствие столь нужной мне сейчас ещё одной пары рук, оклеила стены новыми обоями. Правда, в спальной местами не совпадал рисунок, а на кухне (последний бастион!) обойные полосы почему-то лезли друг на друга. Ну, так я же — не строитель, и, к сожалению, не многорукий бог Шива.

Знаете, как мне было обидно, когда, натирая коленки о засыпанный строительным мусором пол, я терпеливо приклеивала нижнюю часть обойной полосы, и в это время мне на голову валилась, приклеенная несколькими минутами ранее её верхняя часть? До сих пор поражаюсь, как всего лишь за две недели я полностью оклеила обоями двухкомнатную квартиру? Объёмы-то какие!

В абсолютной тишине, с довольно частыми временными интервалами, перекурами я сделала генеральную уборку. Ощущала себя солдатом, получившим три наряда вне очереди. Да и бабушкина квартира блестела не хуже какой-нибудь солдатской казармы накануне визита высокого начальства. Знай наших!

Тяжело дыша, развешала и расставила всё по своим местам. Оглянувшись вокруг, чуть не расплакалась от умиления и гордости. Захотелось самой себе дать звезду Героя. Честное слово, я её заслужила! Ремонт и уборка двухкомнатной квартиры, отнявшие у меня почти полтора месяца моей жизни, наконец, закончились.

От неожиданного, уже отчасти позабытого чувства свободы, у меня даже заболела голова. Господи, как мало человеку нужно для счастья!

Однако счастье моё длилось совсем недолго. Довольно скоро головная боль возобновилась, и по вполне конкретному поводу: пришло время уезжать. Ведь я, как сорока-белобока рассказала всем, кому только могла, о предстоящем мне переезде из города в деревню, и теперь отступать от своих слов было поздно.

Конечно, жизнь вдали от близких, моё внедрение в новый для меня социум, отсутствие привычных удобств и домашней библиотеки под рукой отчасти меня пугали. И, хоть я точно знала, что поеду в деревню, в то же время я оттягивала этот момент, как могла. В принципе, ничего удивительного. Классический случай из разряда: «И хочется, и колется». Всё в духе нашего народа.

Но ремонт, к сожалению, закончился, увиливать дальше от решения проблемы было нельзя, и я отправилась в министерство образования Ленинградской области, так как в сельской местности со своим филологическим образованием я могла работать только в школе.

Как видите, за свои глупости я готова была заплатить довольно высокую цену. Но кто бы это оценил!

В школьном отделе меня встретили абсолютно искренним, недоумённым взглядом: о какой работе в школе может идти речь, если на дворе — сентябрь, учебный год начался ещё неделю тому назад, и все школы кадрами уже полностью укомплектованы? Мне бы после такого ответа взять ноги в руки, да бежать, весело напевая: «Я сделала всё, что могла, и совесть моя чиста!».

А я от неожиданности захлопала глазами и начала мямлить какую-то ерунду про семейные обстоятельства, не позволившие мне заняться поиском работы раньше. Увидев мою растерянность, сотрудник школьного отдела — толстый лысый дядька лет пятидесяти, смягчился и, предложив мне сесть, принялся куда-то звонить.

Маленькое, продавленное старое кресло, обитое выцветшей клетчатой материей, оказалось очень уютным. Пригретая ласковым сентябрьским солнцем, я и сама не заметила, как заснула. Очнулась от громкого голоса, радостно вопившего в трубку:

— Договорились, Ивановна! Завтра будет у тебя. Как фамилия, говоришь? Сейчас узнаю.

Глядя на меня весёлыми глазами, и перегнувшись через стол (наверное, для того, чтобы лучше слышать), лысый дядька спросил:

— Как фамилия-то твоя, будущая учительница?

— Иванова, — пролепетала я, в эту минуту вдруг отчётливо осознав, что хиханьки-хаханьки закончились, и школа — это не только серьёзно, но уже абсолютно реально.

— Ивановна, ты её ни с кем не перепутаешь, — откинувшись на спинку кресла, кричал мой собеседник (видно, у него со слухом были проблемы). — У неё фамилия такая же, как твоё отчество. Что, говоришь, она тебе уже нравится? Ну, завтра увидишь.

— Постойте-постойте! Я не могу выехать завтра, — в ужасе от того, что всё вдруг так быстро закрутилось-завертелось, я вскочила с кресла. — Мне нужно время, чтоб подготовить вещи, книги, методички.

— Время, говоришь?

Чиновник нахмурился и отодвинул от уха телефонную трубку, из которой слышался какой-то непонятный треск.

— Ну, хотя бы недельки две!.. — взмолилась я, вспоминая обо всех своих незавершённых делах, которые я отложила «на потом», приступая к ремонту в бабушкиной квартире.