И когда она сказала: — Я хочу, чтобы ты открыл глаза, Лукас. Мне нужно, чтобы ты открыл их.

Мне нужно, чтобы ты открыл их.

Именно эта потребность убила меня, осознание того, что она нуждалась во мне, хотела, чтобы я сделал что-то для нее. Моя сила воли закончилась. Я уже давно перестал играть в благородного друга.

Моя сдержанность лопнула.

И я открыл свои чертовы глаза.

Мой взгляд купался в открывшемся передо мной зрелище. Рози, в одних трусиках, с локонами, обрамляющими ее прекрасное лицо, с пышными изгибами, которые звали меня. Прикоснуться к ней — не так, как я делал это в прошлом — и изучить ее. Чтобы мои руки неторопливо бродили по ее коже, пока не осталось ни одного сантиметра, который я не знал бы наизусть.

Она была великолепна. Сногсшибательная. Все что только может пожелать мужчина. И она смотрела на меня, словно ожидая, что я уйду, когда я готов на все, чтобы остаться.

— Рози, — сказал я после того, как перевел дыхание. — Если ты думаешь, что я не хочу этого видеть, значит, ты неправильно меня поняла.

Ее губы разошлись от удивления.

Удивления.

Я покачал головой, и, поскольку моя сдержанность исчезла, я, наконец, открыто позволил своему взгляду заполнить ее. Мои глаза пробежали по ее гладкой шее, по мягкому изгибу плеча и достигли выпуклости груди, едва сдерживаемой черным кружевным бюстгальтером.

Поскольку моя сдержанность исчезла, я также позволил себе прикоснуться к ней — наконец-то, черт возьми, наконец-то — обхватить ее талию руками, чувствуя под ними ее тепло и упругость, обхватить ладонями ее бока, чтобы я мог двигать ею, как мне заблагорассудится.

Дыхание Рози сбилось, и она обняла меня за плечи.

Мои руки двигались вверх, пока большие пальцы не коснулись ее груди.

— Ты думаешь, я не хочу их видеть? — кончики моих пальцев снова коснулись ее груди, прикосновение через кружево уже делало со мной безумные, сумасшедшие вещи. — Думаешь, я не хочу трогать тебя вот так?

Рози выгнула спину в ответ, придвигаясь ближе, и мой член дернулся в штанах от вида, близости ее тела.

— В тебе нет ничего, что я не хотел бы увидеть, — мои руки полетели к ее запястьям, мои пальцы обхватили их. Я поднес одно ко рту и сказал в ее кожу: — Ты — услада, Рози. Чёртова услада. Как мираж. Иллюзия. Какой мужчина в здравом уме не захочет увидеть тебя?

Рот Рози издал стон, который обратился к той первобытной части меня, которую я пытался сдержать сегодня вечером.

Без всякого здравого смысла я шагнул к ней и быстрым движением развернул нас, прижав ее к закрытой двери.

Я наклонился, убедившись, что мой рот находится близко к ее уху, и спросил ее: — Ты вообще реальна?

— Я реальна, — сказала Рози так задыхаясь, что это были едва слышные слова. — Можешь прикоснуться ко мне, если не веришь.

— Прикоснуться к тебе, — я застонал при мысли о том, что я действительно могу это сделать, не просто провести пальцами по ее коже, а действительно прикоснуться к ней, везде. Хочу это сделать. Я потянул Рози за руки вверх, прижав их над головой. — Не говори того, что не имеешь в виду, Рози. Не предлагай того, что потом захочешь вернуть.

Она снова выгнула спину, упираясь грудью в мою грудь.

— Я не захочу вернуть это.

Мои руки сжались на ее запястьях, когда я наклонился, и я прижался губами к ее коже, говоря: — Я хочу поступить благородно, Рози, — я уткнулся носом в ее волосы, глубоко вдыхая ее запах, как животное, которым я был. — Но мне очень трудно, когда я хочу делать с тобой только греховные вещи.

Ее грудь прижалась к моей, прежде чем она сказала: — Ты можешь быть и тем, и другим. Делать и то, и другое.

Нет.

— Помнишь, я говорил тебе, что не могу вести себя по-хорошему и по-плохому одновременно? — прохрипел я, наступая на нее и сильнее вжимая ее в дверь. Она кивнула головой, и я хмыкнул глубоко в горле. — Сейчас тоже самое. Если хочешь меня благородным, я отступлю. Заверну тебя в свой пиджак и отвезу домой.

Рози потянулась к моим запястьям, и когда я не сдался, она встретила мой взгляд и сказала: — Нет.

Это была потребность в ее глазах, то, как она вздрогнула от мысли, что я отстраняюсь, уничтожило эту последнюю нить и защелкнуло что-то внутри меня, что-то большее, дикое. То, что толкало зверя.

— Держи их здесь, — прорычал я, надавливая на ее запястья, чтобы они оставались над ее головой. Я сглотнул, не в силах обуздать себя. — Ты хочешь грешить, — сказал я ей, опуская руки вниз, раскрыв ладони и приготовившись. — Было бы это так просто, Рози, — мои большие пальцы провели по выпуклостям ее грудей, затем поиграли с возбуждёнными сосками над тканью кружевного лифчика, прежде чем снова спуститься вниз и добраться до края трусиков. Я перебирал тонкую ткань, мой пульс учащенно бился от мыслей, проносящихся в моей голове. — Я мог бы сдвинуть их в сторону и сделать тебе приятно. Трахать тебя своими пальцами.