— Родилась готовой, — пробормотала она.

— Я собираюсь начать с крошечной пуговицы вверху. Потом потяну молнию вниз.

Она медленно выдохнула.

— Тебе не нужно озвучивать, Лукас. Просто сделай это.

Мои губы подергивались от ее нетерпения, но в тот момент, когда мои пальцы расстегнули первую пуговицу, улыбка померкла.

Моя челюсть плотно сжалась, когда я начал возиться с молнией, расстёгивая ее нарочито осторожно, говоря себе, что это потому, что ткань толстая и тяжелая, хотя на самом деле мне было трудно заставить свои пальцы работать. Глубоко втянув носом воздух, я продолжал тянуть молнию, и все больше и больше гладкой, румяной кожи открывалось передо мной, заставляя пульс биться по всему телу.

Мне так и хотелось сдвинуть платье с места и прикоснуться к ней, к её коже. Почувствовать, холодная она или теплая под моими кончиками пальцев. Провести тыльной стороной ладони по ее позвоночнику и посмотреть, не вздрогнет ли она.

Мы погрузились в напряженную тишину, единственным звуком в замкнутом пространстве был медленный скрежет металлических зубцов, когда моя правая рука продолжала двигаться вниз, потянув за ползунок, и достигла того, к чему я не был готов.

Полоска нижнего белья Рози.

Кружевное. Чёрное.

От этого зрелища мое сердце заколотилось. Моя кровь бурлила и собиралась внизу. В местах, которые сделали бы эту ситуацию очень неудобной для объяснения, если бы кто-то вошел к нам прямо сейчас.

— Лукас?

— Да? — подумал я.

— Я думаю... — она запнулась, ее голос был тяжёлым. — Я могу дальше справиться сама.

И прежде чем я успел открыть рот, чтобы попытаться ответить, она исчезла в кабинке.

Я прижался лбом к закрытой двери. Вот чёрт.

Я не собирался в ближайшее время забывать о полоске ее кружевных черных трусиков.

Рози застонала изнутри.

— О Боже. О нет.

Пауза.

— Я такая... мокрая.

Мокрая. Она была мокрой.

Болезненный звук вырвался у меня при ее заявлении.

— Не мог бы ты передать мне несколько бумажных полотенец? — спросила она после паузы. — Под дверью?

— Конечно. Соседка.

Соседка происходит, от соседей по комнате, помнишь, Лукас? — напомнил я себе, хватая горсть полотенец и следуя ее указаниям.

— Держи.

— Спасибо, — сказала она, выхватывая их у меня из рук. Через две секунды ее платье свисало с верхней части двери кабинки.

Я закрыл глаза от этого зрелища, собрав всю свою силу воли, чтобы не думать о том, что это значит. Она, почти голая. В черном кружевном белье. Мокрая.

— Лукас?

Я прочистил горло.

— Да?

— Можешь положить платье под сушилку для рук? Всего на пару минут.

Повисло молчания.

— Пока я приведу себя в порядок.

Схватив платье, я подошёл к сушилке для рук и положил его под горячий воздух. Это занятие отвлекало от моих дико неуместных мыслей.

— Получается? — спросила Рози через несколько минут.

Не получается. По крайней мере недостаточно быстро. Ткань была тяжелой, и только менее влажной в моих руках.

— Все еще немного влажная.

— Думаю, надо надеть его обратно. Мы пробыли здесь достаточно долго, не думаю, что станет лучше.

Я вернулся к ее кабинке и держал платье перед собой. И, конечно, именно в этот момент кто-то решил войти в уборную. Еще один супергерой, которого я не узнал. Это были... рога на ее лбу?

— Привет, — поприветствовал я ее кивком. — Пожалуйста, не обращай на меня внимания. Я...

И, прежде чем я понял, что происходит, меня втащили задом в кабинку Рози и закрыли за нами дверь. Я закрыл глаза.

— Зачем ты завязал с ней разговор? — прошептала она.

— Я был вежлив, Ро, — сказал я, стоя лицом к двери и прикрывая Рози спиной, чтобы быть в большей безопасности. — Abuela(бабушка) учила меня, что хорошие манеры и улыбка помогут тебе по жизни. Не нужно ревновать.

— Я не ревную, — усмехнулась она. — Платье?

По-прежнему повернувшись спиной — потому что я не забыл о том, что она стоит почти без одежды прямо позади меня, — я протянул ее через плечо.

— Собственно. Я не собираюсь лгать, но я не уверен, что ты захочешь его надеть.

Я услышал ее стон, когда она взяла его.

— Чёрт.

Мне захотелось повернуться и сказать ей, что все будет хорошо, как-то утешить ее, но я не мог, не должен был, когда она была практически голая, а я пытался держать себя в руках.