– О дежурстве я думал и в целях безопасности, - кивнул отец. – А еще мне хватило старых материалов на один морок. Самое узнаваемое лицо из всех нас у меня, поэтому артефакт лишним не будет. Раз все готово, не вижу причин затягивать с отъездом. Вечером мы пойдем на старое, заросшее лесом кладбище. На новое нельзя – там могут заметить следы, если потревожим земной покров. Отправляйтесь спать.

Все разошлись по спальням, а я подошла к родителю:

– Я думаю: что поступаю бесчеловечно по отношению к Крестену. Он будет оплакивать смерть невесты, в то время: когда я буду жива, - высказала я терзания своей совести.

– Ты сама все слышала в тот вечер. Он думает: что выкинет Арила из твоего сердца. И я был бы на его стороне, будь это возможно, но проблема еще и в том, что он не знает кто ты. Амелия, сегодня ночью мы сожжем свое прошлое, и если ты на него будешь оглядываться, то не сможешь шагнуть в будущее.

– Наверное, ты прав. Но мне тяжело так с ним поступать. Он прекрасный человек, и не заслуживает такую неблагодарную невесту как я. Может, отправить ему прощальное письмо?

– Не смей! – рыкнул родитель и продолжил более спокойно.
– Крестен перенесет траур и продолжит свою жизнь. Надеюсь, что он будет счастлив – любой бы девушке повезло иметь такого мужа, но не тебе. Со своего жизненного опыта я могу предположить исход вашей свадьбы, и он страшит меня. Твоей душе всегда будет не хватать Арила – другой мужчина не заменит его. Сколько ты продержишься с Крестеном: год, два, пять… пока не сойдешь с ума от сердечной тоски? И на что ты обрекаешь и мужчину, и саму себя? Рано или поздно ты не выдержишь, и что-нибудь сделаешь с собой…

– Считаешь меня слабой?

– Считаю: что эти чувства даже не во власти твоего сердца, и это может быть опасным. Забудем про эмоции. Ты о своей тайне подумала? Даже если ты будешь молчать, то: что предпримет Крестен, когда ты родишь ему малыша с мраморной кожей и вишневого цвета волосами? Послушай меня хотя бы на этот раз: никаких писем! Ступай…

«Лишь бы Крестену не было очень больно… Я познала горечь утраты – никому бы не пожелала потерять любимого человека…» - мелькнула мысль перед тем, как я заснула.

– Амелия, нам пора, - тормошила меня мама, и я поднялась с кровати.

Уже собранная я подошла к домашним, которые стояли на кухне у двери, ведущей на улицу к колодцу.

– Накиньте вот эти черные балахоны, - протянула мне и отцу вещи мама, облачившись тоже. – В них будет труднее нас разглядеть в ночи.

– Лор и Лер, остаетесь дома. В окнах не мелькаете, свет не зажигаете. Если кто-нибудь нагрянет в гости: одна... кхм… один из вас выйдет к колодцу и будет нас ждать там, - привыкал отец обращаться к близняшкам как к мальчикам.

Он отворил дверь, и мы с мамой последовали за ним, держа в руках лопаты и старые покрывала. Обогнув колодец, мы прошли позади сарая и углубились в яблоневые посадки. Сад удачно располагался около леса: поэтому мы шли свободно, не боясь быть замеченными. Пройдя его насквозь, углубились в лес. Уже через несколько мгновений мы стояли на кладбище. Оно было очень старым и поэтому заросло, но могильные плиты отчетливо виднелись между деревьев.

– Внимательно смотрите на даты жизни: мы ищем тех, кто будет похож на членов нашей семьи по полу и возрасту, - напутствовал нас отец и мы рассредоточились по местности.

Это было невероятно жутко. В полной темноте мы блуждали по лесу между могилами, прикасались к плитам пальцами с зажженными на них огоньками: чтобы прочесть информацию о покойных. В нескольких метрах от меня мама остановилась и призвала своего фамильяра: рыжую тигрицу Юну. Мама указала спутнику на могилу и последовала снова на поиски, а Юна тем временем рыла землю.

Мы призвали всех трех фамильяров. Они рыли, оставляя минимальные расстояния до гробов, определяя это нюхом, а уже дальше действовали мы с помощью лопат. Достав из могил пять скелетов, мы завернули каждого в покрывало. Пришло время возвращаться домой. Фамильяры взяли в зубы по одному из тюков. Я и отец тоже взяли по ноше и перекинули себе за спины. Мама несла три лопаты. Вот таким караваном мы отправились в обратный путь. Отпустив фамильяров, занесли добычу в дом.

– Так: в красном и зеленом Аллерия и Иллория, - раздавала тюки мама. – В синем и белом я и Нельсон. Черный – Амелия. Разнести по спальням. Вперед!

– Стойте! – затормозила я всех. – Давайте лучше оставим их здесь: за столом.

– Амелия… кхм… Лия, объяснись. И побыстрее! Я уже подожгла лавку около печи.

– Потуши. Тут нужен стихийный огонь, а не обычный. Подумай: как мы умерли? В смысле маги-стихийники огня сгорели в пожаре – тебе не смешно? А вот если их кто-то отравил нас за ужином, а затем поджег дом – более похоже на правду. Надо лишь поставить дополнительные приборы за стол.

«Разыграв» на кухне смерть целого семейства, я подошла к «своим» косточкам, разбросанным на стуле. Сняла свой помолвочный браслет и бросила на пол. Семья уже ждала меня у колодца и я, подхватив вещевой мешок, поспешила к ним. Схватила веник, мешочек с солью и покинула дом.

– Лия, ты решила убраться? – прошептала мама, когда я подошла к семье.

– Не думаете же вы: что поджигателей не будут разыскивать? Если около дома будут искать следы, то приведут собак… – ответила я сразу всем удивленно уставившимся на меня лицам, но так и не дождалась, чтобы их осенило. – Идите, я догоню.