— К кнесу? Он искал тебя, правда уже давненько.

— Да, вот иду… — протянул Казимир, продолжая стоять на месте. — Тяжёлая битва? Рад, что ты цел.

Мечислав ответил довольно странным выражением лица, в котором явственно читалось, в каких далях он видал сочувствие ведуна.

— А где Юрас? — спросил Казимир и тотчас прикусил язык, потому, что щека Мечислава дёрнулось, едва он услышал имя друга.

Толкнув ведуна плечом, воин молча удалился. Казимир провожал его не оглядываясь, кляня себя за нерешительность, из-за которой он начал задавать глупые и ненужные вопросы. Раздалось суматошное кряканье, похоже, Мечислав по пути задал хорошего пинка подвернувшейся под ногу утке, коих в достатке разводили вогуличи. Рассудив, что лучше не дожидаться, мало ли тот передумает, чтобы всё же ответить, Казимир нырнул в глубь чума. Изнутри строение казалось ещё больше, чем снаружи. Здесь запросто могли разместиться десять, а то и пятнадцать человек, совершенно не мешая друг другу. Под ногами скрипел деревянный настил, устланный пушистыми медвежьими шкурами, по краям в крошечных клетях горели огоньки лучинок, от которых тянулись тоненькие струйки дыма. В его запахе ведуну почудились ароматы трав, и он было напрягся, но вдохнув несколько раз понял, что ничего опасного нет.

Посреди чума на набитом ни то сеном, ни то пухом цветастом мешке восседал Велерад. Его полулежащая поза говорила о расслабленности хозяина, но едва ведун всмотрелся в глаза кнеса, то почувствовал, как тот напряжён. Подле него на коленях сидела женщина. Её лицо было спрятано за разметавшимися волосами, и даже когда в чум вошёл ещё кто-то она не пошевелилась. За её спиной переминался с ноги на ногу маленький мальчик лет четырех или пяти. Его крошечные испуганные глазки недоверчиво зыркнули на нового человека в их доме. Казимир видел, как надежда, вспыхнувшая в них, когда он только отодвинул полог, мгновенно угасла.

«Жена вождя и его сын… — сообразил ведун. — Не хватает самого вождя и ещё одного человека… Уж не дочери ли?».

— Ну, наконец-то… явился, — хмуро заметил Велерад, оглядывая Казимира так, словно он чем-то его расстроил.

Ведун с изумлением отметил, что кнес изменился не только внешне. Да, усталость после долгого похода и недавнего боя могли сильно повлиять на внешность, но его голос… и манера держаться… Велерад преобразился. Глаза стали строже и злее.

— Вот, полюбуйся, — продолжил кнес, указывая на стоящую на коленях женщину. — Эта баба могла стать для меня роднёй. Её дочери надлежало выйти за моего названного брата, но его кто-то убил… — при этих словах, Велерад смерил её пристальным взглядом, полным гнева.

Кажется, женщина тоже ощутила ярость кнеса, и мелко задрожала, прижав ладони ко рту.

— Талмат мёртв, но есть Карама… — продолжил Велерад. — К тому же есть я… — он усмехнулся, подмигнув ведуну. — Какая семья отринет такой выбор женихов?

Казимир понял, что кнес ждет одобрения его слов и поспешно кивнул.

— Но вогуличи решили, что теперь сами по себе, что русы и печенеги им не ровня. Вместо хорошей свадьбы, они предпочли пышные похороны для своих мужчин. Разве так поступает тот, кто в ответе за своих людей? — его вопросы повисали в воздухе, заставляя стоящих в чуме леденеть от напряжения. — Как ты считаешь, ведун, покойный Азыркай был мудрым вождём?

— Не мне судить о мудрости вождей, кнес. Но отвергать руку друга… — Казимир мельком глянул на женщину. — Да ещё и когда о том заранее сговорились… неразумно и грубо.

Велерад повернулся к жене вождя и поцокал языком, разводя руками.

— Как видишь, Уенг, не один я так думаю… А ты всё молчишь… Дерзишь, упрямишься… когда всё уже кончено! Где твоя дочь, Уенг? Неужели ты и правда считаешь, что я не знаю, будто она шаманка? Коли потребуется, я прикажу изловить всех рысей в тайге, но найду её, Уенг! А пока твою дочь будут искать, мы будем обезглавливать по десять твоих мужчин в день… Ты этого хочешь, Уенг? Такие, вы, стал быть, вожди для своего племени?

— Не надо никого обезглавливать, Велерад, — сказал Казимир, решившись. — Я видел в лесу молодую девушку шаманку, которая пришла в теле рыси, она напала на нас, когда мы травили реку.

— Вот как? — ухмыльнулся кнес, весело глянув на женщину. — И где же Альва сейчас?

— Она сбежала, когда мы перебили её людей, — соврал Казимир. — Но я знаю, как найти след шаманки и смогу привести её к тебя, кнес.

— Сколько тебе понадобится времени?

— Не долго… — пожав плечами, ответил ведун. — Думаю она где-то рядом… Я дам знать завтра утром.

— Добро, — кивнул немного подобревший Велерад. — Ступай.

Выйдя на воздух, Казимир чуть не лишился чувств. Снова нервозно застучала нога, а на лбу выступила испарина.

«Соврал кнесу! Если он узнает, мне не жить! Что же со всеми ними происходит? Не они же словно! Другие! Ярость и ненависть пропитывает всё, даже землю, воду и ветер!».

Опрометью бросившись прочь, ведун, сбивая ноги, то и дело спотыкаясь, метался по Маушав в поисках Владимира. Воина нигде не было, как и братьев. Наконец, решившись, что хуже уже не будет, Казимир начал расспрашивать всех и каждого, куда подевались боровички. Люди только руками разводили, мол, где-то были, да кто ж нынче разберёт… Погребальные костры уже вовсю пылали, заволакивая округу едким сладковатым дымом. Отчаявшись найти Волю, ведун направился туда, где держали пленников. Большинство местных попросту согнали в один край каньона, оградив наспех сбитой решёткой из брёвен.

Дозорные расставленные по стенам ущелья внимательно следили за тем, что происходило внизу, не давая пленным и малейшего шанса затеять побег. Приблизившись к загону, ведун, постарался принять грозный и нахальный вид. Подойдя к одному из витязей, что стояли на страже на земле, он небрежно бросил:

— Девку приводили недавно? Владимир-боровичок, должен был доставить.

— Приводили, — подтвердил воин. — Да вон же она, зенки-то пырит! Злобная-то, ух!

Казимир обернулся, ища глазами дочь вождя. Она стояла у самой решётки, вцепившись в неё пальцами, и сверлила взглядом ведуна. Услышав, о чем мужчины говорят, девушка развернулась и ушла прочь, скрываясь за спинами соплеменников.