— Странные времена, — тихо заметил Беллеф.

— Ты о чем?

— Прошло… уже много лет с тех пор, как я в последний раз наблюдал за эвакуацией. Думал, что давно оставил это в прошлом. — Он принялся скрести что-то на своей броне. — Что мы все оставили это в прошлом.

— Может, ты и прав. Может, нам лучше уйти. Покинуть это место.

Беллеф замер:

— Ты это не всерьез.

Савона скорчила мину:

— Да нет. Наверное, нет. — Она посмотрела на него. — Ты же знаешь, всех остальных он отослал. Всех, кроме нас.

— Да. Но сомневаюсь, что он хочет, чтобы мы здесь погибли.

— Или ему все равно.

Беллеф усмехнулся:

— У тебя сложилось такое впечатление?

Савона отвела взгляд:

— Не знаю, о чем я думала.

Беллеф на мгновение замолчал.

— Ты его видела?

— Кого?

— Фениксийца.

Савона замешкалась. В голосе Беллефа звучала острая тоска, которой она прежде никогда не слышала. Раньше он такого не спрашивал.

— Нет, — ответила она. — К тому времени как мы нашли Фабия, он уже ушел. Что там между ними произошло — осталось между ними.

— А-а… — Беллеф снова принялся чесаться.

Савона заметила что-то на одном из экранов и прервалась:

— А за досмотром на северо-западном узле следит Варекс?

— Да, а что? — Беллеф склонился над ее плечом. — О!

На экране небольшая кучка Детей Императора пробивалась сквозь толпу, выходящую из портала. Савона нахмурилась и задумчиво побарабанила пальцами по губам.

— Дезертирство?

— Скорее измена.

Савона рассмеялась:

— Полагаю, что Варекс и правда достаточно глуп, чтобы попробовать договориться с друкари, — Она увеличила изображение. — Толпа начинает злиться.

— Может, мне вмешаться?

Савона помолчала в раздумье. Собравшись ответить, она заметила, как из глубины зала за ней наблюдает Фабий.

— Да! — громко сказала она. — Верни их. По частям, если понадобится. Если Варекс думает, что сумеет сбежать, то он ошибается.

Беллеф ушел, а Фабий присоединился к ней. С ним явилась музыка, она звучала где-то рядом — мелодичный напев, незнакомый Савоне.

— Хорошо справляешься, — похвалил старший апотекарий.

— Я не совсем уж неспособная.

— Твои способности говорят сами за себя. Что вызывает сомнение, так это то, что ты готова пустить эти свои способности хоть на что-нибудь, кроме собственного удовольствия. — Он помолчал. — В любом случае я уверен, что ты найдешь способ выжить в грядущем побоище, Савона. Ты как тот самый пресловутый таракан. Чтобы покончить с тобой, потребуется нечто большее, чем силы, направленные против меня. И все же, если ты хочешь уйти…

— Нет.

— Твоя преданность делает тебе честь.

— Это не преданность, — торопливо возразила она. — Думаю, у тебя все-таки есть план, Повелитель Клонов. И я хочу на него посмотреть. — Она провела рукой по своим косам. — Вся эта беготня туда-сюда, переговоры с врагами, напоминания о долгах… Ты что-то задумал. Должен был задумать. И я намерена пожать плоды, какой бы гамбит ты ни собирался разыграть.

Фабий кивнул:

— Желаю тебе в этом удачи, Савона из Разрубленного Узла.

Она поморщилась. Фабий смеялся над ней. Всегда смеялся.

— Ты говоришь так, будто сдаешься.

— Нет. Никогда. — Фабий повел рукой в воздухе, следуя за мелодией. — Я не собираюсь уступать больше ни пяди своей земли. Но я реалист, Савона. Я уже достаточно боролся с ветряными мельницами. Сейчас наступает время для трудного выбора.

— Мы можем уйти, — предложила она. — Брось этот мир, найди другой.

— Мои враги проявляют удивительное упорство. Они не оставят поисков. Я лишь оттяну неизбежное. Нет, лучше встретиться с ними на своих условиях и завершить эту главу моей жизни.

— Ладно. — Она тщательно обдумала свои следующие слова: — Что нам делать с твоими созданиями? С Игори и остальными? Мятежниками? Враг может обратить их против нас.

— Они на это не пойдут.

— Но могут пойти.

— Не пойдут.

— Откуда ты знаешь? — настойчиво спросила она.

— Я посылал Арриана поговорить с ними. Они всегда предпочитали его общество.

— А почему не пошел сам?

Фабий помолчал.

— Она не хочет меня видеть, Я уважаю ее желание.

Савона рассмеялась:

— Я тебе уже говорила, что ты напоминаешь мне отца?

— Разве ты не убила его?

— Убила, но это к делу не относится. Отец дал мне все, о чем я только могла мечтать, кроме свободы. Я для него была не более чем домашним питомцем. Которого баловали, конечно. Но все равно питомцем.

— И в чем тут смысл?

— Когда ты собирался разрешить ей то, для чего ее создал? Или это изначально была ложь?