* * *

Я собиралась на свидание с Сантионом, подпрыгивая от нетерпения. Хотелось бы, конечно, чтоб это происходило от чувств к мужчине, но у моих восторгов был другой источник.

Для начала сотворили совершенно детскую шалость: подвесили над дорожкой мешок с пухом. Никакой магии, только простая механика и Дагни за кустом. Дальше засела Катриона с сюрпризом. И еще дальше — Сабина с артефактом. В конце, в самых густых кустах — Агни со своим кавалером.

Мы вышагивали по дорожке, и Сантион рассказывал о приключениях, в которые попадал в юности. Сзади нас в двадцати шагах следовали четыре фрейлины, положенные мне распоряжением папеньки. Обычно я отсылала их с самого утра подальше. Они садились в одной из общих гостинных и скрашивали время болтовней с дворцовыми бездельниками. Папенька, было, собирался воспротивиться и настаивал, что дамы должны быть при мне неотлучно, но после того, как состав фрейлин сменился дважды, Его Величество заключил со мной соглашение: достопочтенные леди могут не присутствовать в моей гостиной, но сопровождают меня на торжествах и вечерних прогулках с кавалерами. Против последнего я даже не возражала, поскольку до сего дня меня отправляли гулять с навязанными папенькой женихами, а четыре леди с лицами готового к атаке грифона действовали на кавалеров даже лучше, чем навеянный магией зуд, и прогулки сокращались до приличествующего минимума.

Папенька упирал на то, что принцессе не пристало расхаживать по дворцу в одиночестве, и я потребовала ввести в штат фрейлин Сабину и Катриону — подруги и так обычно со мной. Его Величество, скрепя сердце, согласился: такой компромисс оставлял сопровождение в рамках протокола, при этом не заставляя меня придумывать, чем бы еще порадовать навязанную мне свиту — лягушками в декольте? жужжалкой в прическе? магически измененными румянами, которые к полудню расцветали ярко-зеленым? Признаться, к моменту соглашения с папенькой моя фантазия давала сбои, и я начала повторяться.

Но сегодня у Катрионы и Сабины были другие дела.

Тихо стрекотали сверчки, ночные бабочки порхали у редких светящихся кристаллов над тропинкой, когда притаившаяся в кустах Дагни перерезала нить, на которой держался мешок с пухом. Мешок пролетел ровно передо мной, и лорд Сантион быстро зашвырнул меня к себе за спину, ударив кулаком "нападающего".

Фрейлины взвизгнули, но я махнула им, чтоб оставались на местах.

Мешок Сантион списал на шутки детей, пнул сверток к обочине и вернулся к рассказу про охоту на букаваца. Шестиногая тварь с огромными рогами и мерзким характером наводила ужас на селения вокруг Вардачьего леса. Сантион живописал, как ему удалось стреножить четыре конечности из шести, а когда тварь упала, приблизился со стороны головы, ухватил букаваца за рога и прочитал ему проповедь о неподобающем поведении. После чего разрезал путы, и посоветовал больше не показываться в этих краях.

— Вы его отпустили? Но почему?

— Ваше Высочество, не убивать же полуразумное существо только за то, что он любил подкрасться к селянской хате, заглянуть в окно, и если увидит что-нибудь... — Сантион глянул на меня с сомнением, — что-нибудь интересное, бить рогами по стеклу и чудовищно хохотать?

Боюсь, мой хохот был не менее чудовищным, особенно для принцессы.

Я снова взяла кавалера под руку, и мы продолжили чинно идти по освещенной небольшими фонарями аллее.

Земноводные очень хорошо показали себя в борьбе с придворными, поэтому следующим номером программы была жаба. Увеличенная магией впятеро тварь скакнула на плечо Сантиона и басом сказала "ква". Сантион замер.

— Кхм. Ваше Высочество, какие занятные экземпляры водятся в королевском саду. Я надеюсь, кто-нибудь ведет подсчет пропавшей прислуги?

— Вы преувеличиваете, милорд. В ее милый ротик не поместится ничего, кроме одного, от силы двух пальцев.

— Я бы поставил на половину руки, — с преувеличенно серьезным видом оценил Сантион, снял чудовище с плеча и принялся его осматривать.

Жаб с тем же выражением на морде осматривал Сантиона, и, видимо, удовлетворившись увиденным, квакнул еще раз, выстрелил длинным языком и снял со лба лорда что-то летающее и питательное.

Сантион посадил жабу к себе на руки, и почесывая ее, как кошку, пошел дальше по дорожке, рассказывая, с каким интересным видом амбисфены ему однажды довелось повстречаться. Волей мага-экспериментатора вместо второй змеиной головы у нее отросла жабья. Результат чудовищного опыта плакал от голода — стоило змеиной голове рвануться к добыче, как жабья тут же квакала от неожиданности, пугая намеченную цель. Комаров и мошек, которые могла добыть жабья часть, прожорливому монстру недоставало.

— И что же вы сделали с бедняжкой?

— Купил кусок мяса, накормил амбисфену и отдал в зверинец одному эксцентричному богачу. Ваше Высочество, — он остановился и показал на свою ношу, — этой красавице будет тяжело набивать такое объемное брюшко комарами и мошками. Неровен час, и правда изменит меню. Может быть, вернете ей натуральный вид?

Рассмеявшись, я взяла монстра из его рук, сняла заклятие и выпустила мелкую жабку в траву. Чтоб увеличить ее, нам с Катрионой пришлось объединить силы, но на обратный путь хватило и моей магии.

— Могу я поинтересоваться, какие еще испытания ждут нас этой ночью?

— Замерзшая дорожка, где вы должны некрасиво упасть, возможно, утянув меня с собой, и сплетни, которые мы подслушаем из-за кустов.

— Готов упасть к вашим ногам безо всякого льда.

Колени Сантиона подогнулись, и завалившись на бок, он с изящным перекатом растянулся на брусчатке. Я позавидовала: сколько сержант меня ни тренировал, падала я, по его выражению, как мешок с картошкой. А сержант ворчал, что откуда бы к нему ни присылали солдат, правильно падать не умеет никто.